Один король пригрозил жене страшной карой, если она не родит наследника. Чем меньше и беднее королевство, тем сильнее нужда в мужчине, который его защитит.

Поэтому королева каждый год вызывала фею, чтобы узнать пол плода, и каждый раз оказывалось, что это девочка. Приходилось обращаться к другой фее — за отваром из пижмы, шалфея, багульника и лаврового листа. Кто же захочет с такой дырой в бюджете кормить толпу девок?

На десятый год придворный врач сказал, что другой возможности завести ребёнка не будет, и королева родила дочь.

Можно себе представить, что за праздник устроили в честь рождения принцессы. Чтобы сократить расходы, король пригласил не семь фей, а трёх. Королева сказала:

— Чем больше фей — тем больше даров для крестницы.

— Зачем девице много? — спросил король. — Хватит с неё красоты и умения петь, чтоб женихов привлекать.

Он опасался, что богато одарённая дочь захочет отобрать у него трон.

Итак, гости съехались на ужин. Четвёртая фея была предсказательница пола. Король придумал против неё подходящий аргумент, мол, желая видеть на престоле не законного наследника, а своего кузена, она могла обманывать королеву. Пятая снабжала королеву отваром и была отсеяна как грешница, хотя её отказу варить багульник король порадовался бы ещё меньше. Что касается шестой, ему не нравилась её физиономия. А седьмая выглядела так молодо, что многие забывали, сколько ей лет на самом деле, и не воспринимали её всерьёз. Король решил, что её присутствие не обязательно. И вот когда все уселись за стол, в дверях появилась та самая седьмая фея.

— Мы тебя, конечно же, пригласили, — сказал король, — но приглашение не дошло, или ты его, как обычно, потеряла.

Фее не понравилось это «как обычно»: она редко теряла вещи.

После ужина волшебницы сгрудились вокруг колыбели и поведали, что поможет наследнице в этой трудной небогатой жизни.

— Наделяю тебя красотой, — сказала первая.

— Наделяю тебя добротой и скромностью, — сказала вторая. — Да, скромностью! Она совершенно необходима нашей дерзкой, невежественной, запутавшейся молодёжи.

И она выразительно посмотрела на седьмую фею. Та не выдержала и сказала:

— Дорогое дитя! Наделяю тебя смелостью и независимостью, — король и королева, ожидавшей гадкой выходки, облегчённо вздохнули, — такой, что тебя будет бесполезно обучать ожиданию принца, шитью и пряденью. Более того: настолько противна тебе станет мысль о прялке, что ты умрёшь от разрыва сердца, случайно коснувшись веретена. Лет в шестнадцать, подростки такие чувствительные!

Все так и вздрогнули. Тут-то пожилая третья фея взмахнула волшебной палочкой и сказала:

— Не тревожьтесь, ваше величество! Принцесса не умрёт, а уснёт на сто лет, пока её не разбудит прекрасный принц.

— А можно, она уснёт на один год и проснётся мальчиком? — неуверенно спросил король, но собравшиеся так на него посмотрели, что он взял свои слова обратно. Юную фею велели схватить, но она как сквозь землю провалилась, и не мудрено: в некоторых местах плитка отбилась, а доски прогнили, и провалиться в эти дыры мог целый полк.

Собственно, шестнадцать лет подряд заклятье не действовало, и принцессу можно было не оберегать от прялок, но король порадовался необходимости кого-то строго охранять. Он хотел наловить заложников, но армия голодала и вместо военных учений охотилась на кур. За принцессой всюду следовал охранник. Когда ей исполнилось двенадцать лет, она не вытерпела и призвала фею-крёстную.

Та полетела к королю.

— Ваше величество, — сказала она, — Отпустите принцессу пожить в лесу, под присмотром порядочных работящих женщин. Четыре года — и она так свыкнется с веретёнами, что ни о какой нервной летаргии речи не пойдёт. С другой стороны, долгие часы работы отобьют у неё желание хватать веретено в редкие часы отдыха.

— Хорошо, — сказал король. Его посещала мысль спалить все прялки, но тогда бабы стали бы меньше работать, а ему казалось, что они и так бездельничают.

Принцесса набросила фиолетовый плащ и побрела за провожатой в чащу леса. Там в хижине девочку встретили три крестьянки.

— Мы твои феи-крёстные, — сказали они.

Принцесса удивилась: ничто не выдавало в них волшебниц.

—Маскируетесь, чтобы злая колдунья вас не нашла? — спросила она.

— Вовсе нет, — сказала первая фея. — Стоило мне выйти замуж, как моё волшебство сначала ушло на улаживание семейных забот, а потом иссякло. Семья — бездонная бочка. Мужа я выгнала, но колдовать не могу.

— А у меня муж отобрал волшебную палочку, — сказала вторая. — Он думает, что эти четыре года в лесу я буду вызывать инкубов.

— А я растолстела, и теперь люди так презирают меня, что моё волшебство на них не действует, — сказала третья. — Да и на меня саму: я себя тоже презираю.

— Вот поэтому вместо твоих крёстных пришлось лететь мне, — сказала четвёртая фея. — Ох, надо было сказать твоему отцу, что королева ждёт мальчика. Он бы побуйствовал и смирился.

— Разве это он виноват? — спросила принцесса. — Кто гнал вас замуж?

— Он всегда говорил, что волшебство — вещь ненадёжная, не то что семья, — сказала первая фея. — А подданные за ним повторяли. К нам всё реже обращались за помощью — незамужним не стоит доверять. А без доверия дар постепенно гаснет. У всех, кроме дьяволиц, вроде седьмой феи, которая тебя прокляла.

— Ну, до свидания, — сказала четвёртая фея. — Тут грязно, зато тихо. — И просочилась в дымоход.

Целых четыре года юная принцесса мечтала стать дьяволицей, чтоб её волшебство не иссякло. Но волшебства не было. Иные принцессы бывают по совместительству феями, а ей не повезло. К шестнадцати годам девушка поняла: нужно дать колдунье знак.

«Мы поладим, и она отменит заклятье», — думала принцесса.

В свой день рождения она взяла корзинку и собралась за ягодами.

— Какое платье сшить к твоему приходу? — спросила первая фея.

— Даже не знаю, — сказала принцесса. — Розовое или голубое? Мне оба цвета не нравятся, но на чёрное вас не уговоришь, а ещё в нём меня примут за сатану.

Девушка обула деревянные башмаки и убежала.

— Конечно, розовое, — сказала первая фея.

— Не выдумывай, — сказала вторая. — Испокон веков розовый считался мужским цветом. Женщине полагается голубой.

Слово за слово, и первая так разозлилась, что к ней вернулась волшебная сила. А вторая схватила скалку, которой собиралась катать тесто для праздничного пирога, и от неё полетели искры. На спинке стула образовалось голубое платье, похожее на кусок предназначенного только для женщин неба. Остальное пространство занимали мужчины, и оно было разных цветов. Даже розового.

Первая фея взмахнула палочкой, и платье стало розовым. Женщины кричали и бранились. Из трубы полетели голубые и розовые искры.

«Ого», — подумала седьмая фея, увидев это с горы. — «Что-то нечисто».

Тем временем принцесса так долго думала, как ей поступить, что устала и задремала под кустом. Её разбудил голубь:

— Дорогая, вставай. Сюда идёт принц из соседнего королевства. Он услышал, как ты поёшь.

— Что же делать? — испугалась принцесса. — Когда мне было двенадцать лет, а ему семнадцать, до меня доходили слухи, что он ужасный дурак!.. Боже, я понимаю язык птиц! За что?

— Голубей хотят истребить точно так же, как тебя. Поэтому мы говорим на одном языке.

Приблизился принц на коне. Они оба были такие здоровые, что принцесса не справилась бы с ними в одиночку. Она подобрала юбки и побежала.

— Стой! — закричал принц. — Я видел тебя во сне. Как тебя зовут? Случайно не Роза? Нет? Аврора?

— Какая разница?! — закричала принцесса. — Зови меня… допустим, Малефисент.

Когда она прибежала домой, уже темнело. Из трубы валил чёрный дым. И вот почему.

Третья опекунша позавидовала товаркам — к ней-то дар не возвращался. Поэтому, когда дверь внезапно распахнулась и на пороге появилась седьмая фея, третья воскликнула:

— Аврора, — так прозвали седьмую за вечную юность, — эти суки четыре года говорили о тебе гадости! Забери их отсюда!

— Только вместе с тобой, — сказала седьмая фея. Тотчас же из веника вырвались прутья и, став прочными, словно сталь, стянули троим опекуншам руки и ноги и повлекли их в неведомые края.

— Чем дальше от ваших мужей, там быстрее к вам вернётся настоящая сила! — крикнула вслед седьмая фея. Опекунши ответили ей проклятьями.

Принцесса осторожно вошла в пустую хижину. За кухонным столом теперь сидела только девушка в чёрном и печально смотрела на солонку. Соль тоже сделалась чёрной.

— Седьмая фея! — обрадовалась принцесса. — Возьми меня к себе, я такая же, как ты! Я докажу, что ты ошиблась, когда захотела меня убить.

— Да, убить надо было твоих родителей, — ответила фея. — Но с ребёнком расправиться проще. Ты уверена, что готова путешествовать с такой личностью, как я? И потом, разве в моих силах одарить тебя чем-то, кроме ничтожной красоты? Разве твой сан позволит тебе сделать пение своей профессией? Тебе придётся выйти замуж или уснуть.

— Если мир настолько плох, я усну, — сказала принцесса. — Может, через сто лет он изменится.

— Кристалл показал мне, что не слишком, — ответила фея.

— Тогда усыпи меня на тысячу лет. Уж тогда-то всё наладится.

— Не получится. Этот дурак разбудит тебя гораздо раньше.

А во дворце король и королева ждали возвращения дочери. Отцу не терпелось устроить ей порку.

Принц из соседнего королевства уже мчался в лес, прихватив придворного чернокнижника.

— Ваше высочество, — говорил тот, — я обращу все предметы в хижине веретёнами, о какое-то принцесса точно уколется и уснёт. Тут вы её разбудите, и ей останется только выйти замуж. Папаша у неё практически банкрот, но у него есть кое-какая земля, которую мы засадим травой.

— Какой травой? — пробормотал принц.

— Сонной. Знаете, как дорого она стоит? Вы спасёте будущего тестя от разорения.

Принцесса умоляла фею забрать её с собой:

— Спаси меня! Я хочу изучать волшебство, а не править дураками.

— Изучив волшебство, ты будешь вынуждена время от времени ими править, — вздохнула фея. — Ладно, полетели. Но я не лучший человек на земле. Я, можно сказать, вообще не человек.

— Все люди — не лучшие на земле, — сказала принцесса и добавила: — Даже я.

Вломившись в хижину, принц и его спутник не увидели никого. Только чёрное платье висело на спинке стула.

2010, 2017.