Авторки — Юлия Бодрызлова
Сказки академические
№1
Жила-была девочка. Ее научная руководительница умерла, когда девочка была совсем маленькой, на первом году докторантуры.
Девочку взяла себе соруководительница, и у нее уже своих было две студентки. Новая руководительница на девочку не обращала внимания, работы интересной не давала, только ссылки править в своих статьях и тексты руками набивать.
Девочка по ночам плакала, делала эксперименты на материалах, что остались от настоящих студенток руководительницы, и писала свои статьи.
И вот однажды, перед Большой Конференцией, девочка попросила у руководительницы разрешения отправить свой доклад на устную презентацию. Куда тебе! - захохотала руководительница. У тебя еще моя последняя книга не набрана! А ну марш набирать, пока я тебе неуд не поставила с вылетом из докторантуры.
Девочка пошла набирать книгу, а ее душили слезы обиды. Тут откуда ни возьмись из мессенджера раздается звон, появляется девочкина школьная учительница. Говорит, что пять ее детей хотят научиться печатать вслепую, нет ли у девочки случайно рукописного текста под рукой? Дети текст наберут забесплатно, и девочке хорошо, и детям школа. Девочка быстро рукопись руководительницы отсканировала и отправила своей доброй школьной учительнице, а сама быстро стала регистрироваться на конференцию.
К сожалению, подать доклад на устную презентацию можно было только до полуночи, и девочка не успела - подалась только на постер.
К утру дети школьной учительницы набрали книгу руководительницы, и девочка ее сдала как ни в чем не бывало, а про доклад ничего не сказала.
А так получилось, что Прекрасная Ученая, президент комитета отбора докладов на конференцию, как раз отбирала доклады. Что не почитает на конкурс устных презентаций - то муть и мрак: это вторично, это неинтересно, тут методы кривые, тут выводы. И тут приходит ей на почту сообщение о новой заявке на постер. Она открывает - прекрасная работа! Красиво, логично, просто красота. И пригласила она девочку на пленарную сессию, конференцию открывать.
И дала ей стипендию на дорогу, регистрацию и проживание.
И поехала девочка на конференцию с устной презентацией. Это как замуж за принца выйти, только намного лучше. На конференции руководительница начала кричать - это моя, моя студентка! А ей так все отвечают - дама, мы вас знаем, это не ваша тема, подход не ваш, и вообще, качество работы не ваше!
Опубликовали девочку сразу в Nature – а это гораздо лучше, чем полцарства впридачу, защитила она докторскую и сейчас у нее своя лаба, и Прекрасная Ученая в лучших подругах. Хеппи-энд.
№2
Жила-была одна прекрасная студентка докторантуры, в прекрасном незнакомом городе, далеко от любящих родителей и обожаемых сестер. Жила студентка на стипендию, и поэтому постоянно искала работу - то там, то тут, то ассистентом исследователя А, то ассистентом исследователя Б, и так по алфавиту один круг, второй, третий.... Однажды студентке повезло - ее взяли на работу в прекрасную лабу, и студентка настроилась в ней работать долго и счастливо.
По правде говоря, в первые месяцы работы и в правду все было прекрасно. Студентка собирала данные экспериметов, выдавала исследователям материалы, писала Директрисе презентации и даже сделала литературный обзор и отправила его в журнал с хорошей репутацией. Долго ли, котортко, она начала вести финансовую отчетность, писать заявки на гранты и обновлять Директрисино резюме. Разумеется, так много работы нельзя сделать за те четыре часа в день, что студентке оплачивала лаба, поэтому она начала сначала оставаться поработать после работы на полчасика, потом полтора, потом стала работать каждый день с восьми утра до десяти часов вечера, с перерывом на лекции и домашние задания.
Студентка очень ценила то, что ее ценит Директриса, и очень старалась не обмануть ее доверие. А не обмануть было что. Директриса доверила студентке свою красную записную книжечку со всеми паролями от всех нужных сайтов: федеральный фонд научных грантов, провицниальный фонд научных грантов, фонды научных грантов разных других стран, такое резюме, сякое резюме, учет времени сотрудников, учет затрат лаборатории, такой журнал, сякой журнал. Все пароли были разные, и все были понятно подписаны, и только одно сочетание знаков было написано в самом низу страницы, и от какого сайта был этот пароль - было неясно. И вообще, был ли это пароль или так, ручку расписывали.
Один раз Директриса уехала на конференцию в Берлин, и студентка осталась одна в лабе до поздней ночи. Надо было ввести кучу информацию для заявки на грант, потом найти последнюю версию резюме Директрисы на ее компьютере, потом последний раз вычитать заявку и переслать ее в агентство. Студентка ввела информацию для заявки и поняла, что у нее нет последней версии Директрисиного резюме. Она пошла в ее кабинет, открыла дверь своим ключом, подергала мышь ее компьютера. Экран загорелся, она ввела пароль. Сессия октрылась, и на экране была стартовая страница Эксель с большой надписью: "ДОСТУП ОГРАНИЧЕН. ВВЕДИТЕ ПАРОЛЬ". Студентка медленно протянула руку к красной записной книжке, что лежала под канцелярским набором, открыла ее, не гляда, на нужной странице и ввела таинственный набор цифр и букв в форму пароля.
Чувства, которые овладели студенткой, когда она поняла, что увидиела, описать сложно. Гнев, страх, депрессия? В таблице было тщательно сведено, с кого и сколько брала Директриса за соавторство в своих работах. Страшные деньги. Общирная география. Таже было написано к кому - услуга за услугу - она сама напрашивалась в соавторы. И еще была отдельня вкладка – студенческие работы, откуда она студентов оттеснила, вписав себя первым автором. Кому и сколько она платила за цитирование своих статей. В общей сложности небольшой капитал. Бизнес с (студентка прокрутила файл) как минимум пятилетней историей. Студентка пялилась в экран до тех пор, пока на нем не загорелась новая надпись: "Уведомление об открытии файла отправлено на электронную почту собственнику информации".
Студенка закрыла файл, выключила диретрисин компьютер, вернулась на свое место. "Будь что будет. Делай, что должен" - доделала запланированную работу и пошла домой.
Дома ее начало трясти. "Она меня убьет, она меня уничтожит" - паниковала студентка. "Она же звезда, она растопчет всю мою карьеру, растопчет в яйце! Она скажет, что я что-то украла, что я наврала, я не знаю, что будет, все кончено!". Студентка рыдала и вопила, и в этот момент ей по тимс позвонили ее сестры. Просто так, спросить, как дела. Сестра Анна работала в копирайтером в рекламном агентстве, а сестра Мери работала в канцелярии в министерстве науки и высшего образования.
"Иди в ларек, купи себе кокосового мороженого с ананасом, съешь всю банку и ложись спать" - сказали сестры студентки, услышав о ее горе. "Никаких но, никаких если. И никакого другого мороженого!".
Утром студентка проснулась немножко в другой морали. Ей было лучше уже просто потому, что было утро пятницы, а пятница у нее был библиотечный день, и заявка на грант была вчера отправлена, так что в лабу тоже можно не идти (а может, вообще никогда идти и не придется). Она сварила свой кофе, сделала бутерброд с сыром и огурцом и села завтракать на балконе в трусах и майке. Солнце светило якро, пели птички, ничего не намекало на то, что это последний день ее счастливой научной карьеры. В понедельник вернется с конференции Директриса и уничтожит ее самым садистким способом.
Внезапно на телефон студентки начали приходить уведомления. «А ты работаешь на звезду, лол» - писал одногруппник. «Дорогая, какой ужас, какой позор, я понимаю, что к тебе это не имеет отношения напрямую, но держись, по касательной заденет всю лабу» - писала координаторка соседней лабы студенткиного исследовательского центра. Пять похожих сообщений, потом десять, потом двадцать. В пять часов вечера на почту пришло пришло сообщение от руководительницы центра: «настоятельно просим сотрудников лаборатории АБС не появляться на рабочих местах до завершения расследования. Заработная плата будет выплачена согласно рабочему контракту».
Студентка посмотрела в новостях – ничего про ее лабу в новостях не было.
Пришлось призывать сестер к ответу.
А они как будто ждали. Смеясь и перебивая друг друга, рассказали, как провели последние полсуток.
Во-первых, они нашли профиль Директрисы на гугль сколар и – как сказала сестра Мери – зависли. Только начало мая, а у нее уже перым автором написано уже двадцать статей! И вторым и далее – около тридцати. Семь лет назад у нее было десять цитирований в год, сейчас их у нее сотня в месяц! Дело ясное, что дело темное, и в это темное надо было пролить свет. Свет был во-вторых. Сестра Анна, которая работала в рекламном агенстве, написала восторженную статью про Директрису – мол, смотрите, есть же люди в наших университетах! Не то, что остальные! Двадать статей первым автором за четыре месяца, пять статей в месяц! Человек! Глыба! А посмотрите на ее соавторов? Какое разнообразие имен и географий! Министр образования Талдыкургана! Замминистра здравоохранения респлублики Расплеснусь! Главный врач клиники эстетической медицины Боллирада! И какой охват тематик! Социальная психология, фармакотерапия, прикладная механика, искусственный интеллект и разведение клубники в заполярье. УЧИТЕСЬ, ЩЕНКИ. В третьих, сказали сестры, восторженную статью разослала друзьям и знакомым сестра Мери, что работала в канцелярии министерства образования и науки, то есть разослала всему министреству и нескольким подчиненным ведомствам. К утру под оригинальной статьей было десять комментариев, к обеду – тысяча, в два часа дня министр ссылку на статью отправил ректору университета, в три собрали экстренный этический совет, в четыре начали внутреннее расследование. «Остальное ты знаешь»
Хеппи-энд.
Жила-была одна прекрасная студентка докторантуры, в прекрасном незнакомом городе, далеко от любящих родителей и обожаемых сестер. Жила студентка на стипендию, и поэтому постоянно искала работу - то там, то тут, то ассистентом исследователя А, то ассистентом исследователя Б, и так по алфавиту один круг, второй, третий.... Однажды студентке повезло - ее взяли на работу в прекрасную лабу, и студентка настроилась в ней работать долго и счастливо.
По правде говоря, в первые месяцы работы и в правду все было прекрасно. Студентка собирала данные экспериметов, выдавала исследователям материалы, писала Директрисе презентации и даже сделала литературный обзор и отправила его в журнал с хорошей репутацией. Долго ли, котортко, она начала вести финансовую отчетность, писать заявки на гранты и обновлять Директрисино резюме. Разумеется, так много работы нельзя сделать за те четыре часа в день, что студентке оплачивала лаба, поэтому она начала сначала оставаться поработать после работы на полчасика, потом полтора, потом стала работать каждый день с восьми утра до десяти часов вечера, с перерывом на лекции и домашние задания.
Студентка очень ценила то, что ее ценит Директриса, и очень старалась не обмануть ее доверие. А не обмануть было что. Директриса доверила студентке свою красную записную книжечку со всеми паролями от всех нужных сайтов: федеральный фонд научных грантов, провицниальный фонд научных грантов, фонды научных грантов разных других стран, такое резюме, сякое резюме, учет времени сотрудников, учет затрат лаборатории, такой журнал, сякой журнал. Все пароли были разные, и все были понятно подписаны, и только одно сочетание знаков было написано в самом низу страницы, и от какого сайта был этот пароль - было неясно. И вообще, был ли это пароль или так, ручку расписывали.
Один раз Директриса уехала на конференцию в Берлин, и студентка осталась одна в лабе до поздней ночи. Надо было ввести кучу информацию для заявки на грант, потом найти последнюю версию резюме Директрисы на ее компьютере, потом последний раз вычитать заявку и переслать ее в агентство. Студентка ввела информацию для заявки и поняла, что у нее нет последней версии Директрисиного резюме. Она пошла в ее кабинет, открыла дверь своим ключом, подергала мышь ее компьютера. Экран загорелся, она ввела пароль. Сессия октрылась, и на экране была стартовая страница Эксель с большой надписью: "ДОСТУП ОГРАНИЧЕН. ВВЕДИТЕ ПАРОЛЬ". Студентка медленно протянула руку к красной записной книжке, что лежала под канцелярским набором, открыла ее, не гляда, на нужной странице и ввела таинственный набор цифр и букв в форму пароля.
Чувства, которые овладели студенткой, когда она поняла, что увидиела, описать сложно. Гнев, страх, депрессия? В таблице было тщательно сведено, с кого и сколько брала Директриса за соавторство в своих работах. Страшные деньги. Общирная география. Таже было написано к кому - услуга за услугу - она сама напрашивалась в соавторы. И еще была отдельня вкладка – студенческие работы, откуда она студентов оттеснила, вписав себя первым автором. Кому и сколько она платила за цитирование своих статей. В общей сложности небольшой капитал. Бизнес с (студентка прокрутила файл) как минимум пятилетней историей. Студентка пялилась в экран до тех пор, пока на нем не загорелась новая надпись: "Уведомление об открытии файла отправлено на электронную почту собственнику информации".
Студенка закрыла файл, выключила диретрисин компьютер, вернулась на свое место. "Будь что будет. Делай, что должен" - доделала запланированную работу и пошла домой.
Дома ее начало трясти. "Она меня убьет, она меня уничтожит" - паниковала студентка. "Она же звезда, она растопчет всю мою карьеру, растопчет в яйце! Она скажет, что я что-то украла, что я наврала, я не знаю, что будет, все кончено!". Студентка рыдала и вопила, и в этот момент ей по тимс позвонили ее сестры. Просто так, спросить, как дела. Сестра Анна работала в копирайтером в рекламном агентстве, а сестра Мери работала в канцелярии в министерстве науки и высшего образования.
"Иди в ларек, купи себе кокосового мороженого с ананасом, съешь всю банку и ложись спать" - сказали сестры студентки, услышав о ее горе. "Никаких но, никаких если. И никакого другого мороженого!".
Утром студентка проснулась немножко в другой морали. Ей было лучше уже просто потому, что было утро пятницы, а пятница у нее был библиотечный день, и заявка на грант была вчера отправлена, так что в лабу тоже можно не идти (а может, вообще никогда идти и не придется). Она сварила свой кофе, сделала бутерброд с сыром и огурцом и села завтракать на балконе в трусах и майке. Солнце светило якро, пели птички, ничего не намекало на то, что это последний день ее счастливой научной карьеры. В понедельник вернется с конференции Директриса и уничтожит ее самым садистким способом.
Внезапно на телефон студентки начали приходить уведомления. «А ты работаешь на звезду, лол» - писал одногруппник. «Дорогая, какой ужас, какой позор, я понимаю, что к тебе это не имеет отношения напрямую, но держись, по касательной заденет всю лабу» - писала координаторка соседней лабы студенткиного исследовательского центра. Пять похожих сообщений, потом десять, потом двадцать. В пять часов вечера на почту пришло пришло сообщение от руководительницы центра: «настоятельно просим сотрудников лаборатории АБС не появляться на рабочих местах до завершения расследования. Заработная плата будет выплачена согласно рабочему контракту».
Студентка посмотрела в новостях – ничего про ее лабу в новостях не было.
Пришлось призывать сестер к ответу.
А они как будто ждали. Смеясь и перебивая друг друга, рассказали, как провели последние полсуток.
Во-первых, они нашли профиль Директрисы на гугль сколар и – как сказала сестра Мери – зависли. Только начало мая, а у нее уже перым автором написано уже двадцать статей! И вторым и далее – около тридцати. Семь лет назад у нее было десять цитирований в год, сейчас их у нее сотня в месяц! Дело ясное, что дело темное, и в это темное надо было пролить свет. Свет был во-вторых. Сестра Анна, которая работала в рекламном агенстве, написала восторженную статью про Директрису – мол, смотрите, есть же люди в наших университетах! Не то, что остальные! Двадать статей первым автором за четыре месяца, пять статей в месяц! Человек! Глыба! А посмотрите на ее соавторов? Какое разнообразие имен и географий! Министр образования Талдыкургана! Замминистра здравоохранения респлублики Расплеснусь! Главный врач клиники эстетической медицины Боллирада! И какой охват тематик! Социальная психология, фармакотерапия, прикладная механика, искусственный интеллект и разведение клубники в заполярье. УЧИТЕСЬ, ЩЕНКИ. В третьих, сказали сестры, восторженную статью разослала друзьям и знакомым сестра Мери, что работала в канцелярии министерства образования и науки, то есть разослала всему министреству и нескольким подчиненным ведомствам. К утру под оригинальной статьей было десять комментариев, к обеду – тысяча, в два часа дня министр ссылку на статью отправил ректору университета, в три собрали экстренный этический совет, в четыре начали внутреннее расследование. «Остальное ты знаешь»
Хеппи-энд.
№3
В одном старом европейском городе учились в докторантуре две девочки - одна постарше, блондинка, другая помладше, брюнетка. Были они бедные, но счастливые. Днем и вечером они учились и работали, а когда возвращались домой на чердак, который снимали на пару, читали книжки, пили какао и беседовали.
И вот однажды зимним вечером, когда золотые пряди переплетались с черными над книжкой "Истрия научных революций" Т. Куна, девочка постарше сказала: "А я уверена, что никогда не пропущу новую научную парадигму!".
В это время за окном пролетал Конструктивистксий Тролль, Хранитель Несуществующих Научных Истин, услышал это, захахотал и бросил осколки зеркала Логического Позитивизма девочкам в окно - благо, этого добра было у него полные карманы. Девочки ничего не заметили, только окно их чердака распахнулось от порыва ветра, и горшок с хойей мясистой упал и разбился.
На следующий день девочка, что постарше, пошла в университет. В главном корпусе ее остановила Прекрасная Дама и спросила: Извините, вы не подскажете, как пройти в библиотеку? Девочке как раз туда шла, и она предложила даме ее проводить.
- А зовут вас как? – спрашивала дама, - А тема какая? Ваш постер я помню, видела на ХХХ конференции, очень свежий взгляд, очень смелое изложение! Я вам предлагаю оплачеваемую стажировку в моей Лаборатории Традиционного Подхода и десять часов ассистеном исследователя в придачу. Но выезжать надо прямо сейчас!
В сердце старшей девочи защемила тоска по небывалому, она увидела себя в лучах золотой славы, три публикации и сто цитат в день. Не предупредив свою подругу об отъезде, старшая девочка укатила в Традиционный подход прям с дороги в бибилиотеку.
Младшая подруга горевала, горевала, а потом пришло ее время писать первую статью первым автором. После тщательного литературного обзора она увидела, что Традиционный Подход не позволяет объяснить все ошибки и отклонения, что наблюдается в ее отрасли. И что статьи Прекрсной дамы хоть и прекрасны по форме, по сути являются post hoc rationalisation (натягивание совы на глобус – примечание переводчика), от которой предостеригал Кун.
В одной маленькой статейке 1992 года в журнале с индексом цитирования 0,4, младшая подруга нашла очень простую, но чрезвычайно логичную идею, которая с одной стороны, исходит из традцицонного подхода, с другой стороны, полностью его отменяет, и с третьей, может объяснить практически все результаты в области девочки.
Девочка воодушевилась, провела анализ вторичных данных и получилось, что старая статья - это как раз новая парадигма! Она написала статью в хороший журнал с индексом цитирования 14, как раз туда, где Прекрасная Дама была выпускающий редактор и получила сразу же отказ в публикации и гневное письмо вдогонку. Что вы о себе возомнили? – писала Прекрасная дама, - кто вы такая вообще, вы откуда выползли, из какого болота? Вы хоть школу закончили? Нет, ну надо же, наглость какая – спорить с существующей парадигмой.
Девочка отсылает свою статью во второй журнал (8), в третий (6) пока, наконец, статью не принимают в журнал с индексом цитирования 2. Журнал Прекрасной Дамы в ответ на ее статью выпускает свою: грозное, гневное, уничижительное опровержение. И горе- ее старшая подруга - первый автор ответа!
Девочка отчаялась. Если большой журнал не принял ее идею, и ее лучшая подруга не приняла – значит, идея ничтожная, и она сама ничтожная, и ее жизнь ничтожная, и как дальше жить.
Однако же многие молодые ученые уже начали применять ее подход, и цитировать ее статью. Новый подход давал очень интересные результаты, открывал новые перспективы, и позволял целой научной отрасли развиваться вдаль и вглубь – то, что не давал Подход Традиционный.
И вот однажды на конференции девочка увидела свою старую подругу. Она не растерялась, взяла два кофе, вошла в круг собеседников, где эта подруга была, и пригласила ее на пять минут и булочку.
Пока они пили кофе и ели печенье, девочка, что помладше, нарисовала схему старого и нового подхода своей подруге на салфетке, объяснила, что объясняет старый подход и что не объясняет. Что объясняет новый подход – и что не объясняет пока и он.
Подруга так растрогалась, что аж заплакала. Из ее глаза и из ее сердца выпали осколки Логического Позитивизма. После конференции она вернулась в старый университет, они с младщей подругой получили одну лабу на двоих и публиковались долго и счастливо. Хэппи-энд!
В одном старом европейском городе учились в докторантуре две девочки - одна постарше, блондинка, другая помладше, брюнетка. Были они бедные, но счастливые. Днем и вечером они учились и работали, а когда возвращались домой на чердак, который снимали на пару, читали книжки, пили какао и беседовали.
И вот однажды зимним вечером, когда золотые пряди переплетались с черными над книжкой "Истрия научных революций" Т. Куна, девочка постарше сказала: "А я уверена, что никогда не пропущу новую научную парадигму!".
В это время за окном пролетал Конструктивистксий Тролль, Хранитель Несуществующих Научных Истин, услышал это, захахотал и бросил осколки зеркала Логического Позитивизма девочкам в окно - благо, этого добра было у него полные карманы. Девочки ничего не заметили, только окно их чердака распахнулось от порыва ветра, и горшок с хойей мясистой упал и разбился.
На следующий день девочка, что постарше, пошла в университет. В главном корпусе ее остановила Прекрасная Дама и спросила: Извините, вы не подскажете, как пройти в библиотеку? Девочке как раз туда шла, и она предложила даме ее проводить.
- А зовут вас как? – спрашивала дама, - А тема какая? Ваш постер я помню, видела на ХХХ конференции, очень свежий взгляд, очень смелое изложение! Я вам предлагаю оплачеваемую стажировку в моей Лаборатории Традиционного Подхода и десять часов ассистеном исследователя в придачу. Но выезжать надо прямо сейчас!
В сердце старшей девочи защемила тоска по небывалому, она увидела себя в лучах золотой славы, три публикации и сто цитат в день. Не предупредив свою подругу об отъезде, старшая девочка укатила в Традиционный подход прям с дороги в бибилиотеку.
Младшая подруга горевала, горевала, а потом пришло ее время писать первую статью первым автором. После тщательного литературного обзора она увидела, что Традиционный Подход не позволяет объяснить все ошибки и отклонения, что наблюдается в ее отрасли. И что статьи Прекрсной дамы хоть и прекрасны по форме, по сути являются post hoc rationalisation (натягивание совы на глобус – примечание переводчика), от которой предостеригал Кун.
В одной маленькой статейке 1992 года в журнале с индексом цитирования 0,4, младшая подруга нашла очень простую, но чрезвычайно логичную идею, которая с одной стороны, исходит из традцицонного подхода, с другой стороны, полностью его отменяет, и с третьей, может объяснить практически все результаты в области девочки.
Девочка воодушевилась, провела анализ вторичных данных и получилось, что старая статья - это как раз новая парадигма! Она написала статью в хороший журнал с индексом цитирования 14, как раз туда, где Прекрасная Дама была выпускающий редактор и получила сразу же отказ в публикации и гневное письмо вдогонку. Что вы о себе возомнили? – писала Прекрасная дама, - кто вы такая вообще, вы откуда выползли, из какого болота? Вы хоть школу закончили? Нет, ну надо же, наглость какая – спорить с существующей парадигмой.
Девочка отсылает свою статью во второй журнал (8), в третий (6) пока, наконец, статью не принимают в журнал с индексом цитирования 2. Журнал Прекрасной Дамы в ответ на ее статью выпускает свою: грозное, гневное, уничижительное опровержение. И горе- ее старшая подруга - первый автор ответа!
Девочка отчаялась. Если большой журнал не принял ее идею, и ее лучшая подруга не приняла – значит, идея ничтожная, и она сама ничтожная, и ее жизнь ничтожная, и как дальше жить.
Однако же многие молодые ученые уже начали применять ее подход, и цитировать ее статью. Новый подход давал очень интересные результаты, открывал новые перспективы, и позволял целой научной отрасли развиваться вдаль и вглубь – то, что не давал Подход Традиционный.
И вот однажды на конференции девочка увидела свою старую подругу. Она не растерялась, взяла два кофе, вошла в круг собеседников, где эта подруга была, и пригласила ее на пять минут и булочку.
Пока они пили кофе и ели печенье, девочка, что помладше, нарисовала схему старого и нового подхода своей подруге на салфетке, объяснила, что объясняет старый подход и что не объясняет. Что объясняет новый подход – и что не объясняет пока и он.
Подруга так растрогалась, что аж заплакала. Из ее глаза и из ее сердца выпали осколки Логического Позитивизма. После конференции она вернулась в старый университет, они с младщей подругой получили одну лабу на двоих и публиковались долго и счастливо. Хэппи-энд!
№4
Как хорошо для лабы, когда в ней есть хорошая, злая такая по-доброму координаторка исследования! Она знает, где что лежит, реактивы в лабе всегда есть, запчасти для разных иструментов тоже, участники исследования какие-надо набраны, на эксприменты приходят вовремя, с этическим комитетом все всегда без сучка без задоринки, студенты ходят смирно и не мешают людям работать.
Еще хорошо для лабы, когда в ней есть Многообещающая студентка. Тут тебе и публикации с цитированием, и призы, и стипендии, и журналисты бывало заходят побеседовать с "восходящей звездой": лаба на слуху, лабе хорошо.
Плохо для лабы, когда Луна в десятом доме: координаторка и многообещающая студентка пересекаются в одном месте и времени.
В одном далеком Королевстве, в Придворном исследовательском центре жила-была себе прекрасно работала Координаторка Исследования. Не было ей печали, пока в центр не пришла Многообещающая студентка.
Распросы, слухи, сплетни, архивы голубиной почты не позволяют установить, кто начал. Вроде бы, Координаторка сняла со Студентки десять золотых на вечеринку по поводу защиты мастерской диссертации одной из других студетнок (обычных), а в таверну на праздник ее не позвала. Или, кажется, в первые дни работы Студентки Координаторка пришла к ней в кубикус посмотреть, все ли нормально, а Студентка сказала, что обойдется без помощи человека без магистерской степени. Никто не помнит деталей. Все, кто пережил катаклизм, уверены, что война была всегда. Центр трясло. Дня не проходила без сводок с фронта. Каждая хотела уничтожить другую, набирала армию, разрабатывала стратегию и вербовала сторонников.
Один раз Директорка Лабы (как водится - Прекрасная Исследовательница) вызвала себе Координаторку и Студентку и сказала:
- Вы обе прекрасные. У тебя, Координаторка, усидчивость, пунктуальность и прекрасное чувство языка. У тебя, Студентка, быстрые мозги, ты всегда видишь дальше, чем тебе показывают. Я уверена, что каждая из вас достаточно умна, чтоб оценить другую, и достаточно добра, чтоб поделиться с хорошим человеком лучшим в себе. Поэтому повелеваю вам написать Мета-Анализ вместе и пусть он соединит ваши сердца в крепкую дружбу.
Директорка сказала правильную вещь. Люди, которые вместе делали Мета-Анализ, никогда не будут друг другу чужими. Этот анализ - работа долгая, тошная, нудная - но важная и ужасно интересная! В ней, как в разведке, без напарника - нельзя. Каждый поддержит каждого, а Мета-Анализы, написанные одним человеком без напарника, нормальные журналы даже принимать не будут.
Долго ли, которотко, написали девы Мета-Анализ. Лежит перед ними почти финальный текст, прекрасный, как заря мира. Студентка говорит:
- Теперь нам надо правильно выбрать журнал. Надо, чтоб у журнала был хороший индекс цитирования, чтоб его индексировали в важных академических базах и чтоб он принимал статьи по нашей теме, и чтоб он принимал еще и мета-анализы. Поэтому сейчас мы разделимся. Я пойду искать журнал, а ты приведи текст в порядок: в Ворде надо принять последние исправления, и ссылки, которые мы ставили автоматически, надо тоже поправить - вручную. Потом, так как я все-таки писала текст, ты отправишь статью в журнал. Согласна?
Координаторка согласилась. Студентка искала журнал, искала - нашла. Отправила название Координаторке. Координаторка ей отвечает - статья отправлена в журнал. Студентка шлет голубя - ну все, ждем решения рецензентов. Через час приходит письмо из журнала: отказ. Без резцензии, сразу откраз выпускающего редактора.
Студентка в панике. Открывает отправленный текст: а там ужас! Ни исправления последния в Ворде не приняты, ни ссылки не исправлены! То есть видно, что в журнал отправили пусть последний, но черновик! Разумеется, выпускающий редактор отказала сразу, потому что журнал принимает готовые рукописи, но никак не черновики.
- Как так! - на следующий день кричала Студенка на Координаторку, - как так, я же тебе доверяла! Как ты могла так небрежно отнестись к нашей большой и долгой работе!
- У меня времени нет на твои дурацкие статьи! У меня куча других дел! Все, все на мне, я зашиваюсь, света белого не вижу
- Каких дьяволов у тебя нет времени на статьи! Я вижу, как ты работаешь! Ты трепешься утром со всеми по часу, обед у тебя два часа, и после обеда сорок пять минут трындишь со всеми, кого поймаешь.
- Пошла. Отсюда. Вон. Закрой. Дверь! - ответила Координаторка.
Студентка ушла, но ярость черной смолой кипела в ее душе. На поверхности этой яросли лопались радужные пузыри и плевалась ядовитыми каплями. Ее статья, ее прекрасный текст, вот так, из лучшего журнала, из Подходящего журнала с Хорошим индексом цитирования - просто по чужой лени, по разгильяйству - выкинули! Но она не отчаяслась, пошла искать другой журнал. Нашла несколько подходящих. Отправила статью в один - отказ, редактор пишет - не наш профиль. Отправила в другой журнал. Опять отказ, редактор пишет - мы больше не принимаем мета-анализы. Отправила в четвертый журнал – редактор пишет – спасибо большое, отличная работа, прекрасные отзывы рецензентов. Статью принимаем, сделайте, пожалуйста, финальные правки.
И вот сидит поздной ночью студентка, делает последние правки статьи перед выходом в печать, и чувствует, что ее ярость против Координаторки уже не кипит, а просто лежит в душе тяжелым пушечным ядром. И она берет и в финальной версии в списке авторов правит в фамилии Координатроки одну букву, всего одну, и фамилия становится из обычной - смешной-смешной. Как будто Координаторка в жизни ничего не делает, а только бегает, смеется и пукает. Исправила Студентка фамилию, нажала на кнопку "отправить", и ушла себе спать. А статья по электронным проводам полетела в журнал, а из журнала – во все библиотеки мира. Вот прям так, с пукающей координаторкой.
Наутро студентке было немного стыдно, но не очень. Подумаешь, маленькая опечатка. Никто даже не заметит. Однкако, когда она пришла в Центр, ее поразила пустота и тишина. Никого не было в здании - ни бухгалтерии на первом этаже, ни студентов в кубикулюсах, ни исследователей в кабинетах. И как будто даже темнее, чем обычно, и потолки ниже, и тени по углам глубже. Она стала ходить по центру, толкать все двери, но все двери были закрыты. И только Зал Собраний был открыт. Студентка толкнула дверь, дверь распахнулась и Студенка увидела Директорку Центра. Директорка сидела во главе Стола Совещаний, а рядом с ней сидела заплаканная координаторка, и щеки были ее все в красных пятнах от нервов.
- Я вас предупреждала, - сказала Директорка. Обеих. Я дала вам шанс. Каждая из вас злобу, вражду и ярость могла переработать, понять и превратить в хороший рабочий задор. Но вы этого не сделали. Вы обе проиграли. Вы могли бы стать людьми, но предпочли остаться горгульями. Так будьте же ими вовеки. Прощайте.
И Директорка оторвала голову сначала Студентке, потом Координаторке, и прикрепила их - голову Студентки на западной башне фасада Центра, голову Координаторки - на восточной. Так они смотрят друг на дргуа, и будут смотреть целую вечность, пока земля крутится, а журналы печатают Мета-Анализы. Хэппи-Энд.
Как хорошо для лабы, когда в ней есть хорошая, злая такая по-доброму координаторка исследования! Она знает, где что лежит, реактивы в лабе всегда есть, запчасти для разных иструментов тоже, участники исследования какие-надо набраны, на эксприменты приходят вовремя, с этическим комитетом все всегда без сучка без задоринки, студенты ходят смирно и не мешают людям работать.
Еще хорошо для лабы, когда в ней есть Многообещающая студентка. Тут тебе и публикации с цитированием, и призы, и стипендии, и журналисты бывало заходят побеседовать с "восходящей звездой": лаба на слуху, лабе хорошо.
Плохо для лабы, когда Луна в десятом доме: координаторка и многообещающая студентка пересекаются в одном месте и времени.
В одном далеком Королевстве, в Придворном исследовательском центре жила-была себе прекрасно работала Координаторка Исследования. Не было ей печали, пока в центр не пришла Многообещающая студентка.
Распросы, слухи, сплетни, архивы голубиной почты не позволяют установить, кто начал. Вроде бы, Координаторка сняла со Студентки десять золотых на вечеринку по поводу защиты мастерской диссертации одной из других студетнок (обычных), а в таверну на праздник ее не позвала. Или, кажется, в первые дни работы Студентки Координаторка пришла к ней в кубикус посмотреть, все ли нормально, а Студентка сказала, что обойдется без помощи человека без магистерской степени. Никто не помнит деталей. Все, кто пережил катаклизм, уверены, что война была всегда. Центр трясло. Дня не проходила без сводок с фронта. Каждая хотела уничтожить другую, набирала армию, разрабатывала стратегию и вербовала сторонников.
Один раз Директорка Лабы (как водится - Прекрасная Исследовательница) вызвала себе Координаторку и Студентку и сказала:
- Вы обе прекрасные. У тебя, Координаторка, усидчивость, пунктуальность и прекрасное чувство языка. У тебя, Студентка, быстрые мозги, ты всегда видишь дальше, чем тебе показывают. Я уверена, что каждая из вас достаточно умна, чтоб оценить другую, и достаточно добра, чтоб поделиться с хорошим человеком лучшим в себе. Поэтому повелеваю вам написать Мета-Анализ вместе и пусть он соединит ваши сердца в крепкую дружбу.
Директорка сказала правильную вещь. Люди, которые вместе делали Мета-Анализ, никогда не будут друг другу чужими. Этот анализ - работа долгая, тошная, нудная - но важная и ужасно интересная! В ней, как в разведке, без напарника - нельзя. Каждый поддержит каждого, а Мета-Анализы, написанные одним человеком без напарника, нормальные журналы даже принимать не будут.
Долго ли, которотко, написали девы Мета-Анализ. Лежит перед ними почти финальный текст, прекрасный, как заря мира. Студентка говорит:
- Теперь нам надо правильно выбрать журнал. Надо, чтоб у журнала был хороший индекс цитирования, чтоб его индексировали в важных академических базах и чтоб он принимал статьи по нашей теме, и чтоб он принимал еще и мета-анализы. Поэтому сейчас мы разделимся. Я пойду искать журнал, а ты приведи текст в порядок: в Ворде надо принять последние исправления, и ссылки, которые мы ставили автоматически, надо тоже поправить - вручную. Потом, так как я все-таки писала текст, ты отправишь статью в журнал. Согласна?
Координаторка согласилась. Студентка искала журнал, искала - нашла. Отправила название Координаторке. Координаторка ей отвечает - статья отправлена в журнал. Студентка шлет голубя - ну все, ждем решения рецензентов. Через час приходит письмо из журнала: отказ. Без резцензии, сразу откраз выпускающего редактора.
Студентка в панике. Открывает отправленный текст: а там ужас! Ни исправления последния в Ворде не приняты, ни ссылки не исправлены! То есть видно, что в журнал отправили пусть последний, но черновик! Разумеется, выпускающий редактор отказала сразу, потому что журнал принимает готовые рукописи, но никак не черновики.
- Как так! - на следующий день кричала Студенка на Координаторку, - как так, я же тебе доверяла! Как ты могла так небрежно отнестись к нашей большой и долгой работе!
- У меня времени нет на твои дурацкие статьи! У меня куча других дел! Все, все на мне, я зашиваюсь, света белого не вижу
- Каких дьяволов у тебя нет времени на статьи! Я вижу, как ты работаешь! Ты трепешься утром со всеми по часу, обед у тебя два часа, и после обеда сорок пять минут трындишь со всеми, кого поймаешь.
- Пошла. Отсюда. Вон. Закрой. Дверь! - ответила Координаторка.
Студентка ушла, но ярость черной смолой кипела в ее душе. На поверхности этой яросли лопались радужные пузыри и плевалась ядовитыми каплями. Ее статья, ее прекрасный текст, вот так, из лучшего журнала, из Подходящего журнала с Хорошим индексом цитирования - просто по чужой лени, по разгильяйству - выкинули! Но она не отчаяслась, пошла искать другой журнал. Нашла несколько подходящих. Отправила статью в один - отказ, редактор пишет - не наш профиль. Отправила в другой журнал. Опять отказ, редактор пишет - мы больше не принимаем мета-анализы. Отправила в четвертый журнал – редактор пишет – спасибо большое, отличная работа, прекрасные отзывы рецензентов. Статью принимаем, сделайте, пожалуйста, финальные правки.
И вот сидит поздной ночью студентка, делает последние правки статьи перед выходом в печать, и чувствует, что ее ярость против Координаторки уже не кипит, а просто лежит в душе тяжелым пушечным ядром. И она берет и в финальной версии в списке авторов правит в фамилии Координатроки одну букву, всего одну, и фамилия становится из обычной - смешной-смешной. Как будто Координаторка в жизни ничего не делает, а только бегает, смеется и пукает. Исправила Студентка фамилию, нажала на кнопку "отправить", и ушла себе спать. А статья по электронным проводам полетела в журнал, а из журнала – во все библиотеки мира. Вот прям так, с пукающей координаторкой.
Наутро студентке было немного стыдно, но не очень. Подумаешь, маленькая опечатка. Никто даже не заметит. Однкако, когда она пришла в Центр, ее поразила пустота и тишина. Никого не было в здании - ни бухгалтерии на первом этаже, ни студентов в кубикулюсах, ни исследователей в кабинетах. И как будто даже темнее, чем обычно, и потолки ниже, и тени по углам глубже. Она стала ходить по центру, толкать все двери, но все двери были закрыты. И только Зал Собраний был открыт. Студентка толкнула дверь, дверь распахнулась и Студенка увидела Директорку Центра. Директорка сидела во главе Стола Совещаний, а рядом с ней сидела заплаканная координаторка, и щеки были ее все в красных пятнах от нервов.
- Я вас предупреждала, - сказала Директорка. Обеих. Я дала вам шанс. Каждая из вас злобу, вражду и ярость могла переработать, понять и превратить в хороший рабочий задор. Но вы этого не сделали. Вы обе проиграли. Вы могли бы стать людьми, но предпочли остаться горгульями. Так будьте же ими вовеки. Прощайте.
И Директорка оторвала голову сначала Студентке, потом Координаторке, и прикрепила их - голову Студентки на западной башне фасада Центра, голову Координаторки - на восточной. Так они смотрят друг на дргуа, и будут смотреть целую вечность, пока земля крутится, а журналы печатают Мета-Анализы. Хэппи-Энд.
№5
Всех библиотекарей на свете добрый боженька кует в своих небесных кузницах из одного и того же куска титана. Но только скелет. Потом отдает скелет небесным белочкам, и они своими маленькими лапками из цветов мяты, запаха соснового леса, абрикосов и летнего дождя на асфальте вылепливают на нем дряблое тельце, бледное личико, ясные глазки и удивленные бровки.
И что характерно, пока ребенок маленький, не видно, что в нем живет библиотекарь. Можно было бы заранее озаботиться, отвести ее в лес на съедение волкам, подсунуть ей отравленое яблоко или заколдованное веретено, но нет. Всегда слишком поздно. Еще вчера она пела, веселилась и бодяжила водку со спрайтом, а сегодня смотрит в твои глаза и видит все зло, что ты в жизни причинила книгам. И хочет отомстить.
Одна студентка докторантуры задолжала библиотеке двадцать монет за задержку Редкой Книги и отказалась платить. Вот так. Не хочу и не буду. Да, вернула книгу с опозданием. Нет, денег нет. Все, досвидания, пишите в Спортлото. Ушла из библиотеки и дверью хлопнула. Но дверь-то захлопнулась с хищным звуком, как будто клацнула акулья пасть.
Мир Студентки изменился и стал совсем другим. Сначала изменилась музыка. "Двадцать монеееет, выхода неееет, ты заплати и поолетеееели...." – пело радио. Идиотская попса! - подумала студентка и меняла в плеере радиостанциюю. "Твенти маней, тветни маней, ист а уаааан тикет ту зе блюююуууууу!". Ну вас нафиг! - разозлилась студетка. Буду слушать классику! Бетховен. Без слов! "Тададада! Двадцать монет!" - орало в наушниках. Студентка сорвала наушники, посмотрела воркруг - и как город изменился. "Двадцать монет!" было везде: на постерах, на номерах машин, на автобусных астоновках.
Студентка побежала в метро. "Следующая станция - Двадатимонетная!" - скзаал диктор. На конечной станции студентка села в пригородный поезд. В поезде было прохладно и тихо. Колеса стучали тук-дук, тук-дук, никакого ужаса про книги, библиотеки и деньги. Студентка расслабилась и даже задремала. Проснулась от того, что поезд стоял на конечной станции где-то в полях. "Осторожно, двери открываюся. Тем, кто должен в библиотеку двадать монет, пути дальше нет!" - сказал по рации вожатый.
Студентка выбежала из вагона и стала бежать, бежать, через деревню в чистое поле, в темный лес. Бежала, бежала, продиралась сквозь чащу, пока в самой глубине леса не упала без сил в густой траве. "Здесь они меня не найдут!" - подумала студнетка и потерла сознание.
Когда она очнулась, то увидела, что над ней склонилась Прекрасная Женщина-Яга. "Бедный мой птенец, - сказала Женщина-Яга, - кто же тебя так загнал? Пойдем ко мне в домик, я напою тебя чаем с мятой, угощу пряниками с абрикосовым джемом, и ты мне расскажешь, что случилось".
Долго ли, которотко, пришла Студентка к домику Женщины-Яги. Чудный маленький домик в цветущих лопухах, трехцветная кошечка сидит на крыльце и черепа путников, потерявших головы, белеют на кольях забора. "Заходи, дорогая, - сказала Женщина-Яга, будешь моей гостьей".
В домике Женщина-Яга поставила чайник, заварила мяту, достала пряники, и студентка рассказала ей про свое несчастье с библиотекой.
- Ну так отдай им эти двадцать монет!, - сказала Женщина Яга. - делов-то!
- Не могу, - сказала студентка, - мне стыдно! Стыдно туда идти!
- Стыдно почему? Потому что ты поступила плохо?
- Ну да!.
- Но теперь ты хочешь поступить хорошо и отдать им двадцать монет?
- Да!
- То есть хорошо поступить тебе стыдно? Получается, так? Плохо поступить было не стыдно, а хорошо - стыдно? Ты прости, что я так настойчиво уточняю, я пытаюсь найти логику.
- Кажется, ее здесь нет.
- Ну, на нет и суда нет. Если ты собираешься поступить хорошо - гордись этим. Неси голову высоко и любуйся собой! Давай, умывайся и ложись спать. Я поставлю на зарядку свою ступу с откидным верхом и завтра с утра докачу тебя в библиотеку, и вернешь ты им эти деньги. А чтоб тебе было не страшно, буду на тебя издалека смотреть и мысленно держать тебя за руку. Идет?
- Идет, - вздохнула Студентка.
Так и получилось. Утром Студентка пришла в библиотеку с гордо поднятой головой, заплатила двадцать монет, попросила библиотекаря показать новинки по своей теме, прощаясь, пожелала всем доброго дня. Вышла и прикрыла за собой дверь аккуратно. Все это время она чувствовала присутствие и участие Прекрасной Женщины-Яги.
Но мы-то знаем, что никакой Женщины-Яги не было. Это была небесная белочка, которая на время приняла вот такой вот, нужный для библиотеки, вид. Потому что добрый боженька никогда не оставляет библиотекарей наедине со студентами, и всегда посылает им на помощь небесных белочек.
Хэппи-Энд.
Всех библиотекарей на свете добрый боженька кует в своих небесных кузницах из одного и того же куска титана. Но только скелет. Потом отдает скелет небесным белочкам, и они своими маленькими лапками из цветов мяты, запаха соснового леса, абрикосов и летнего дождя на асфальте вылепливают на нем дряблое тельце, бледное личико, ясные глазки и удивленные бровки.
И что характерно, пока ребенок маленький, не видно, что в нем живет библиотекарь. Можно было бы заранее озаботиться, отвести ее в лес на съедение волкам, подсунуть ей отравленое яблоко или заколдованное веретено, но нет. Всегда слишком поздно. Еще вчера она пела, веселилась и бодяжила водку со спрайтом, а сегодня смотрит в твои глаза и видит все зло, что ты в жизни причинила книгам. И хочет отомстить.
Одна студентка докторантуры задолжала библиотеке двадцать монет за задержку Редкой Книги и отказалась платить. Вот так. Не хочу и не буду. Да, вернула книгу с опозданием. Нет, денег нет. Все, досвидания, пишите в Спортлото. Ушла из библиотеки и дверью хлопнула. Но дверь-то захлопнулась с хищным звуком, как будто клацнула акулья пасть.
Мир Студентки изменился и стал совсем другим. Сначала изменилась музыка. "Двадцать монеееет, выхода неееет, ты заплати и поолетеееели...." – пело радио. Идиотская попса! - подумала студентка и меняла в плеере радиостанциюю. "Твенти маней, тветни маней, ист а уаааан тикет ту зе блюююуууууу!". Ну вас нафиг! - разозлилась студетка. Буду слушать классику! Бетховен. Без слов! "Тададада! Двадцать монет!" - орало в наушниках. Студентка сорвала наушники, посмотрела воркруг - и как город изменился. "Двадцать монет!" было везде: на постерах, на номерах машин, на автобусных астоновках.
Студентка побежала в метро. "Следующая станция - Двадатимонетная!" - скзаал диктор. На конечной станции студентка села в пригородный поезд. В поезде было прохладно и тихо. Колеса стучали тук-дук, тук-дук, никакого ужаса про книги, библиотеки и деньги. Студентка расслабилась и даже задремала. Проснулась от того, что поезд стоял на конечной станции где-то в полях. "Осторожно, двери открываюся. Тем, кто должен в библиотеку двадать монет, пути дальше нет!" - сказал по рации вожатый.
Студентка выбежала из вагона и стала бежать, бежать, через деревню в чистое поле, в темный лес. Бежала, бежала, продиралась сквозь чащу, пока в самой глубине леса не упала без сил в густой траве. "Здесь они меня не найдут!" - подумала студнетка и потерла сознание.
Когда она очнулась, то увидела, что над ней склонилась Прекрасная Женщина-Яга. "Бедный мой птенец, - сказала Женщина-Яга, - кто же тебя так загнал? Пойдем ко мне в домик, я напою тебя чаем с мятой, угощу пряниками с абрикосовым джемом, и ты мне расскажешь, что случилось".
Долго ли, которотко, пришла Студентка к домику Женщины-Яги. Чудный маленький домик в цветущих лопухах, трехцветная кошечка сидит на крыльце и черепа путников, потерявших головы, белеют на кольях забора. "Заходи, дорогая, - сказала Женщина-Яга, будешь моей гостьей".
В домике Женщина-Яга поставила чайник, заварила мяту, достала пряники, и студентка рассказала ей про свое несчастье с библиотекой.
- Ну так отдай им эти двадцать монет!, - сказала Женщина Яга. - делов-то!
- Не могу, - сказала студентка, - мне стыдно! Стыдно туда идти!
- Стыдно почему? Потому что ты поступила плохо?
- Ну да!.
- Но теперь ты хочешь поступить хорошо и отдать им двадцать монет?
- Да!
- То есть хорошо поступить тебе стыдно? Получается, так? Плохо поступить было не стыдно, а хорошо - стыдно? Ты прости, что я так настойчиво уточняю, я пытаюсь найти логику.
- Кажется, ее здесь нет.
- Ну, на нет и суда нет. Если ты собираешься поступить хорошо - гордись этим. Неси голову высоко и любуйся собой! Давай, умывайся и ложись спать. Я поставлю на зарядку свою ступу с откидным верхом и завтра с утра докачу тебя в библиотеку, и вернешь ты им эти деньги. А чтоб тебе было не страшно, буду на тебя издалека смотреть и мысленно держать тебя за руку. Идет?
- Идет, - вздохнула Студентка.
Так и получилось. Утром Студентка пришла в библиотеку с гордо поднятой головой, заплатила двадцать монет, попросила библиотекаря показать новинки по своей теме, прощаясь, пожелала всем доброго дня. Вышла и прикрыла за собой дверь аккуратно. Все это время она чувствовала присутствие и участие Прекрасной Женщины-Яги.
Но мы-то знаем, что никакой Женщины-Яги не было. Это была небесная белочка, которая на время приняла вот такой вот, нужный для библиотеки, вид. Потому что добрый боженька никогда не оставляет библиотекарей наедине со студентами, и всегда посылает им на помощь небесных белочек.
Хэппи-Энд.
№6
Один раз две молодые, но уже прекрасные исследовательнцы сидели и проверяли заявки на стипендии от разных студенток. Исследовательницы работали в одном кабинете, и не могли не заметить, что обе часть заявок откладывают налево, а часть - направо.
- Ты отделяешь зерна от плевел? - спросила одна исследовательница другую.
- Да. Ты тоже?
- Я тоже. Ты как?
- По принципу одной старой мошенницы5. Она бралась научить ишака одной царицы читать за пятьдесят лет. Мол, к тому времени или царица умрет, или ишак, или сама исследовательница. Если я вижу, проект предлагает учить ишака читать - то есть если ее результаты будут поздно или очень поздно - в мусор. Если результаты будут рано, но надо чтоб какие-то другие неуправлямые факторы совпали - в мусор. Если результаты будут великие, их никто не оценит - то туда же. А ты как?
- По принципу этой же мошенницы "Зверь, именуемый кот". Она как-то на базаре поставила палатку, в палатку поставила кота в клетке и брала деньги за просмотр. И люди платили, да. Интересно же. Не может же там быть просто кот. И вот если в заявки на стипендию в проекте кота домашнего полосатого выдают за редкую зверюгу - я за это платить не буду. Это когда маленьку проблему раздувают до небес, или методику, которую применяют в отрасли А, продают за инновацию в отрасли Б - это фу и мусор.
- Мы с тобой ужасно умные исследовательницы.
- Да. И ужасно прекрасные.
И они вернулись каждая к своей работе. Хэппи энд.
Один раз две молодые, но уже прекрасные исследовательнцы сидели и проверяли заявки на стипендии от разных студенток. Исследовательницы работали в одном кабинете, и не могли не заметить, что обе часть заявок откладывают налево, а часть - направо.
- Ты отделяешь зерна от плевел? - спросила одна исследовательница другую.
- Да. Ты тоже?
- Я тоже. Ты как?
- По принципу одной старой мошенницы5. Она бралась научить ишака одной царицы читать за пятьдесят лет. Мол, к тому времени или царица умрет, или ишак, или сама исследовательница. Если я вижу, проект предлагает учить ишака читать - то есть если ее результаты будут поздно или очень поздно - в мусор. Если результаты будут рано, но надо чтоб какие-то другие неуправлямые факторы совпали - в мусор. Если результаты будут великие, их никто не оценит - то туда же. А ты как?
- По принципу этой же мошенницы "Зверь, именуемый кот". Она как-то на базаре поставила палатку, в палатку поставила кота в клетке и брала деньги за просмотр. И люди платили, да. Интересно же. Не может же там быть просто кот. И вот если в заявки на стипендию в проекте кота домашнего полосатого выдают за редкую зверюгу - я за это платить не буду. Это когда маленьку проблему раздувают до небес, или методику, которую применяют в отрасли А, продают за инновацию в отрасли Б - это фу и мусор.
- Мы с тобой ужасно умные исследовательницы.
- Да. И ужасно прекрасные.
И они вернулись каждая к своей работе. Хэппи энд.
№7
- Я задаю себе вопрос, - однажды вечером сказала мама-мышь, - служим ли мы науке?
Дело было межу ужином и отходом ко сну. Вся большая мышиная семья собралась вокруг мамы, и каждый занимался своим делом. Лучший способ быть вместе - это быть вместе, но как бы поодиночке.
- Наука - социальный конструкт, - не отрываясь от книги ответила Мэри.
- Что такое социальный конструкт? – спросила из-за Майнкрафта Лидия, младшая мышь.
- Это то, чего на самом деле нет! - ответила Клавдия, не поднимая глаз от вышивания.
- Это тебя на самом деле нет, - разозлилась Мэри и захлопнула книгу. Социальный конструкт - это порождение конкретной культуры или общества, существующее исключительно в силу того, что люди согласны действовать так, будто оно существует.
- Что? - переспросила Лидия.
Мэри вздохнула. Клавдия фыркнула.
- Объясню на Бабайке. Все мышата боятся Бабайку. Но ее не существует как бы. Ты не можешь ее изловить, взять отпечатки пальцев, анализ крови или отрезать кусок хвоста. Но она меняет поведение всех маленьких мышат. Они ее боятся настоящим страхом. А вот эта кормушка - она существует. Ты можешь снять чертеж, взвесить или отсканировать. Но она поведение мышей не меняет, чувств не вызвает и как социального конструкта ее нет. И неясно, кто более реален - Бабайка, которая влияет на мышей, или кормушка, которая не влият.
- Да, - вступила в разговор Дженй, самая старшая и самая умная. Отнологически бабайка - сущность мягкая, а кормушка - сущность твердая.
- Онтологически - это как?
- Это по существу, - ответила из за фортепиано Элизабет. Если есть молекула, чертеж или схема, то это - отнологически твердая сущность, а если нет - мягкая. Например, глупость Лидии - это сущность онтологически наитвердейшая.
- Маааамм, скажи ей! Она обзывается!
- Не скажу. Реалисты не обижаются. Оскорбление - социальный конструкт.
- Тогда твоя заносчивость, Элизабет, сущность... сущность.. просто сущность твоя отвратительна, вот!
- В этом доме не бывает оценочных суждений, - устало скзаала мама.
- Реальность - это континуум, - сказала Клавдия мечтательно. На одном конце реальностью считаются факты и объекты, а на другом – отношения, мысли, чувства и мечты.
- И оценочное суждение - это континуум, - скзаала Мэри. От условно нейтрального до радикального.
- И они оба - социальные констурукты... - задумчиво сказала мама.
- Как и наука, - ответила Мэри. Значит, служим мы науке или нет, зависит только от того, наполняем ли мы этим смыслом то, что они с нами делают, и видим ли мы ценность в нашем опыте или нет.
За клеткой сгущались сумерки, а в клетке - тишина. Мама качалась в кресле, а дети-мыши ждали, что она ответит, как будто вопрос был важным, а ответ - срочным.
- Нам легко говорить о служении, - сказала Джейн, - мы - превилигированные мыши. На нас изучают когнитивные способности в условиях экологического обогащения. У нас игрушки, прогулки, вкусная еда, просторная клетка. Мы - служим. А ведь есть массы обездоленных мышей в других лабораториях, и ужас берет от того, что с ними делают, и в каких условиях они живут!
- Экзистенциальный ужас...- начала мама,
- Это конструкт! - бойко сказала Лидия!
- Боги, попугай выучил новое слово!, - вставила Элизабет. Но колкость пропала зря, как неуместная. Торжественная грусть стояла в клетке, густая нежная, как клубничное вареньею
- Все не так плохо, - ответила мама-мышь. Служим мы науке, или наука нас эксплуатирует - мы все умрем. И в этой точке онтологически мягкий экзистенциальный страх смерти сходится с онтологически твердой ее неизбежностью.
- Поэтому? - спросила Лидия.
- Поэтому мы все сейчас вздыхаем и идем спать, - ответила мама-мышь.
Хэппи энд.
- Я задаю себе вопрос, - однажды вечером сказала мама-мышь, - служим ли мы науке?
Дело было межу ужином и отходом ко сну. Вся большая мышиная семья собралась вокруг мамы, и каждый занимался своим делом. Лучший способ быть вместе - это быть вместе, но как бы поодиночке.
- Наука - социальный конструкт, - не отрываясь от книги ответила Мэри.
- Что такое социальный конструкт? – спросила из-за Майнкрафта Лидия, младшая мышь.
- Это то, чего на самом деле нет! - ответила Клавдия, не поднимая глаз от вышивания.
- Это тебя на самом деле нет, - разозлилась Мэри и захлопнула книгу. Социальный конструкт - это порождение конкретной культуры или общества, существующее исключительно в силу того, что люди согласны действовать так, будто оно существует.
- Что? - переспросила Лидия.
Мэри вздохнула. Клавдия фыркнула.
- Объясню на Бабайке. Все мышата боятся Бабайку. Но ее не существует как бы. Ты не можешь ее изловить, взять отпечатки пальцев, анализ крови или отрезать кусок хвоста. Но она меняет поведение всех маленьких мышат. Они ее боятся настоящим страхом. А вот эта кормушка - она существует. Ты можешь снять чертеж, взвесить или отсканировать. Но она поведение мышей не меняет, чувств не вызвает и как социального конструкта ее нет. И неясно, кто более реален - Бабайка, которая влияет на мышей, или кормушка, которая не влият.
- Да, - вступила в разговор Дженй, самая старшая и самая умная. Отнологически бабайка - сущность мягкая, а кормушка - сущность твердая.
- Онтологически - это как?
- Это по существу, - ответила из за фортепиано Элизабет. Если есть молекула, чертеж или схема, то это - отнологически твердая сущность, а если нет - мягкая. Например, глупость Лидии - это сущность онтологически наитвердейшая.
- Маааамм, скажи ей! Она обзывается!
- Не скажу. Реалисты не обижаются. Оскорбление - социальный конструкт.
- Тогда твоя заносчивость, Элизабет, сущность... сущность.. просто сущность твоя отвратительна, вот!
- В этом доме не бывает оценочных суждений, - устало скзаала мама.
- Реальность - это континуум, - сказала Клавдия мечтательно. На одном конце реальностью считаются факты и объекты, а на другом – отношения, мысли, чувства и мечты.
- И оценочное суждение - это континуум, - скзаала Мэри. От условно нейтрального до радикального.
- И они оба - социальные констурукты... - задумчиво сказала мама.
- Как и наука, - ответила Мэри. Значит, служим мы науке или нет, зависит только от того, наполняем ли мы этим смыслом то, что они с нами делают, и видим ли мы ценность в нашем опыте или нет.
За клеткой сгущались сумерки, а в клетке - тишина. Мама качалась в кресле, а дети-мыши ждали, что она ответит, как будто вопрос был важным, а ответ - срочным.
- Нам легко говорить о служении, - сказала Джейн, - мы - превилигированные мыши. На нас изучают когнитивные способности в условиях экологического обогащения. У нас игрушки, прогулки, вкусная еда, просторная клетка. Мы - служим. А ведь есть массы обездоленных мышей в других лабораториях, и ужас берет от того, что с ними делают, и в каких условиях они живут!
- Экзистенциальный ужас...- начала мама,
- Это конструкт! - бойко сказала Лидия!
- Боги, попугай выучил новое слово!, - вставила Элизабет. Но колкость пропала зря, как неуместная. Торжественная грусть стояла в клетке, густая нежная, как клубничное вареньею
- Все не так плохо, - ответила мама-мышь. Служим мы науке, или наука нас эксплуатирует - мы все умрем. И в этой точке онтологически мягкий экзистенциальный страх смерти сходится с онтологически твердой ее неизбежностью.
- Поэтому? - спросила Лидия.
- Поэтому мы все сейчас вздыхаем и идем спать, - ответила мама-мышь.
Хэппи энд.
№8
Бывают идеи быстрые, как белки, бывают мощные, как дубы. Бывают яркие, как кораллы или золотые рыбки, бывают хрупкие, как первый лед на ручье. А еще бывают плохие, ползучие идеи как омела или борщевик. Или еще хуже - как ядовитый завод, который дымит вонючей грязью и отравляет все живое вокруг. Чтоб идеям было друг с другом легко и хорошо, чтоб они развивались, укрепляя друг друга и поддерживая, есть Гипатии:, невидимые и неутомимые хранительницы идей.
На весь мир идей Гипатий не хватает, конечно же, но везде, где есть Гипатия - есть работа. У каждой Гипатии - своя делянка по ее силам. Какой-то достается пустыня с барханами и скорпионами, какой-то тундра с нерпами и оленями. Некоторые сильные Гипатии разводят райские кущи идей с аллеями, дорожками и павлинами. Другие сильные Гипатии - настоящие профессионалки диверсий - подрывают ядовитые заводы и изводят борщевик и омелу. А той Гипатии, о которой пойдет речь, достался маленький лесочек идей, чтобы поддерживать в нем порядок.
Холм, лес, озеро и широкий ручей, который впадал в озера с северо-запада, а вытекал с юго-востока. Знай только расчищай тропинки, выпалывай заразиху, или делай оградку вокруг венериных башмачков, чтоб звери не затоптали. Зимой белкам в кормушки семечек досыпай и лосям на опушках соль раскладывай. Благодать, а не миссия. Юная Гипатия была в самом начале карьеры, лесок свой знала плохо, и это было хорошо - каждый день узнавала что-то новое. В первой половине дня Гипатия работала, а после обеда ходила со своей ручной кошкой все дальше и дальше в свой незнакомый лес, записывала в блокнот, например "Второе июля. Сектор пять. Тридцать четые дуба, восемь ясеней. Дуб номер десять - две нижние ветки засохли, отпилть. Тропа четыре продлена от северной границы сектора два до вершины холма".
Один раз Юная Гипатия пошла разведать - что есть у нее в лесу вниз по течению ручья.Ручей отрезал крутой склон холма от его пологой части, тек среди камней, прятался в папоротниках, звенел между корней серых осин. Юная Гипатия с с кошкой спускались по течению,то перепрыгивая с камня на камень, то держась то за корни и ветки, то перебегая с одного берега ручья на другой по стволам упавших деревьем. Ручей в начале был весел и прекрасен, но в низине как-то незаметно стал нехорош. Он разбух, вздулся, крутился коричневой пеной, как будто не мог идти дальше и сердился.
- Работа нам, - скзаала Гипатия кошке.
Она внимательно посмотрела, как течет вода, и то, как вода хотела бы течь. Вода хотела бы вытекать из-под корня большой осины вниз, но должа была петлять, огибать старые стволы, размываться в болотце. Гипатия стала осторожно вынимать старые листья, щепки, хвою из под корня осины. Много старого мусора. Вода раздостно побежала вниз, пена изчезла, ручей опять стал прозрачным.
- Что-то не так, - сказала Гипатия. Ветки, листья - это нормально в ручье. Он должен уметь очищаться от этого всего сам. Есть какое-то другое препятствие, выше по течению. Это из-за него вода течет не туда, куда хочет, а туда, куда может. Это из-за него затор и болотце.
И Гипатия пошла вверх по течению. Если внимательно слушать воду, она тебе скажет, где ей неудобно. И да - почти сразу Гипатия увидела, что ручей на две части разделяет упавший свол. Но он был не поперек ручья, как деревья падают обычно, а вдоль.
- Нужен рычаг.
Гипатия пошла в дом и вернулась к стволу с пилой, ломом, секатором, большими ножницами для стрижки кустов, веревками, крючками, домкратом и ручной лебедкой. Это была Юная, но очень разумная Гипатия. Когда ты работаешь с идеями, у тебя всегда должны быть наготове все твои инструменты. Сначала Гипатия выстригла корни осин, которые вросли в старый ствол. Потом она расшевелила ствол: ломом, как рычагом, поворачивала его то чуть влево, то чуть вправо. Повернет немного свол и положит ему под бок камень, чтоб вода протекала, и чтоб ствол не вернулся в свое старое глубокое ложе. Сложенее всего было вытащить свол на берег. В воде старое дерево было легким, а на воздухе - неподъемно тяжелым. Это была долгая и гязная работа, но вот уже свол на пологом берегу ручья, и грязная Юная Гипатия с удовольствием смотрит, как легко и быстро бежит ручей.
- Смотри, какие чудеса, - сказала вдруг Гипатии кошка.
Гипатия обернулась. Кошка не отрываясь смотрела на ствол, и Гипатия машинально провела по нему рукой. Прикосновение Гипатий, знаете ли, раскрывает истиный вид любой вещи. Старая кора облетела, как пепел, и мертвая черная древисина показала свою пугающую красоту. Старый свол, скрученый своим ежегодным движением за солнцем, был напряжен как трос танцора, весь в мышцах и в венах. В черной древесине, как в драгоценном обсидиане, струился свет. Если приблизить глаза, обсидиан раскалывался тысячами маленьких галактик в бесконечной мертвой пустоте.
- Дерево познания добра и зла, - безрадостно скзаала Гипатия.
- За что нам-то это? - ответила кошка, - все ведь так хорошо начиналось...
- И почему здесь? Должен же быть иудейский райский сад? Тропики, бананы, кокосы, финики и я не знаю там. Апельсины. А у нас дубы, сосны и черника.
- Дрейф матерков? - предположила кошка.
Гипатия не ответила. Она остожно обходила ствол, то приближаясь, то отдаляясь, как будто пыталась увидеть размер будущих неприятностей, которые ей дерево принесет.
- Очень внушительные размеры для яблони. И потом я не помню, кажется, яблони не крутятся за солнцем? Туи крутятся, вязы, тополя...
Ледяной ветер залетел в ущелье и угас. Как будто дерево ответило: не пытайся себя обмануть. Ты это ты, а я - это я. Гипатия рассердилась.
- Кошка, слушай. Добра и зла ведь нет? Есть ошибки заблуждения. Значит, это дерево чего?
- Дерева познания.
- Правильно. А познание, оно есть?
- Сложный вопрос. Если считать познание...
- Стоп! Что остается?
- Остается дерево.
- Правильно! Прекрасная черная древесина! Давай из нее сделаем скульптуру!
- Садового гнома?
- Нет. Мы же не в саду, мы в лесу.
- Лесного гнома?
- Лесные только эльфы бывают, гномы в горах. А скульптуру эльфа я не хочу. Красиво, но бессмысленно. Хочу со смыслом.
- Сделай ее двуликим Янусом. Догма и парадигма. И типа одна перетекает в другую.
- Не пойдет. Янус смотрит в прошлое и будущее, парадигма станет догмной, так что они обе рождаются в прошлое.
- Инь-янь?
- Нет. Парадигма становится догмой, но догма не становится парадигмой.
- А давай как у древних славян? Помнишь это: смерть на плечах у слепого? Догма и парадигма?
- Ммм, не знаю. Надо подумать.
Кошка и Юная Гипатия смотрели на ствол. Становилось прохладно, приближался вечер. Вдруг кошка сказала:
- Пойдем отсюда.
- Что?
- Пойдем отсюда, оставим все как есть. Пусть он стоит здесь, наслаждается своей красотой и мощью, а мы с тобой отсюда пойдем. Дня не прошло, как мы его вытащили, и он нас уже поработил. Никакой работы, одно любомыслие. Останемся здесь еще четверть часа - и всю вечность проведем, обслуживая его. Ручей почистили? Почистили. Уходим.
- Уходим, - согласилась Гипатия.
Она собрала инструменты, отмыла грязь с лица и рук, проверила, не забыла ли чего у ручья - стараясь даже не поворачивать лица в сторону прекрасного черного ствола. Кошка внимательно следила за Гипатией, потом они вместе пошли домой. Было уже почти темно, тропу было видно плохо. Сначала молчали, потом стали обсуждать работу на завтра: на старых картах тропа три раздваивалась у малиновой опушки, основную ветвь расчистили, а боковую не видно - заросла, завтра надо начать, а работы - неделя, не меньше. В начале августа созреет черника, туристы, хлопотнто, в сентябре надо дрова заказать на зиму, домик утеплить. Столько хлопот, столько хлопот. Ни минуты покоя.
А старый ствол драгоценного обсидиана с тысячей галактик внутри остался на берегу легкого веселого ручья тяжелым, мрачным и мертвым напоминанием о несуществовании ни добра, ни зла, ни познания.
Хэппи энд.
Бывают идеи быстрые, как белки, бывают мощные, как дубы. Бывают яркие, как кораллы или золотые рыбки, бывают хрупкие, как первый лед на ручье. А еще бывают плохие, ползучие идеи как омела или борщевик. Или еще хуже - как ядовитый завод, который дымит вонючей грязью и отравляет все живое вокруг. Чтоб идеям было друг с другом легко и хорошо, чтоб они развивались, укрепляя друг друга и поддерживая, есть Гипатии:, невидимые и неутомимые хранительницы идей.
На весь мир идей Гипатий не хватает, конечно же, но везде, где есть Гипатия - есть работа. У каждой Гипатии - своя делянка по ее силам. Какой-то достается пустыня с барханами и скорпионами, какой-то тундра с нерпами и оленями. Некоторые сильные Гипатии разводят райские кущи идей с аллеями, дорожками и павлинами. Другие сильные Гипатии - настоящие профессионалки диверсий - подрывают ядовитые заводы и изводят борщевик и омелу. А той Гипатии, о которой пойдет речь, достался маленький лесочек идей, чтобы поддерживать в нем порядок.
Холм, лес, озеро и широкий ручей, который впадал в озера с северо-запада, а вытекал с юго-востока. Знай только расчищай тропинки, выпалывай заразиху, или делай оградку вокруг венериных башмачков, чтоб звери не затоптали. Зимой белкам в кормушки семечек досыпай и лосям на опушках соль раскладывай. Благодать, а не миссия. Юная Гипатия была в самом начале карьеры, лесок свой знала плохо, и это было хорошо - каждый день узнавала что-то новое. В первой половине дня Гипатия работала, а после обеда ходила со своей ручной кошкой все дальше и дальше в свой незнакомый лес, записывала в блокнот, например "Второе июля. Сектор пять. Тридцать четые дуба, восемь ясеней. Дуб номер десять - две нижние ветки засохли, отпилть. Тропа четыре продлена от северной границы сектора два до вершины холма".
Один раз Юная Гипатия пошла разведать - что есть у нее в лесу вниз по течению ручья.Ручей отрезал крутой склон холма от его пологой части, тек среди камней, прятался в папоротниках, звенел между корней серых осин. Юная Гипатия с с кошкой спускались по течению,то перепрыгивая с камня на камень, то держась то за корни и ветки, то перебегая с одного берега ручья на другой по стволам упавших деревьем. Ручей в начале был весел и прекрасен, но в низине как-то незаметно стал нехорош. Он разбух, вздулся, крутился коричневой пеной, как будто не мог идти дальше и сердился.
- Работа нам, - скзаала Гипатия кошке.
Она внимательно посмотрела, как течет вода, и то, как вода хотела бы течь. Вода хотела бы вытекать из-под корня большой осины вниз, но должа была петлять, огибать старые стволы, размываться в болотце. Гипатия стала осторожно вынимать старые листья, щепки, хвою из под корня осины. Много старого мусора. Вода раздостно побежала вниз, пена изчезла, ручей опять стал прозрачным.
- Что-то не так, - сказала Гипатия. Ветки, листья - это нормально в ручье. Он должен уметь очищаться от этого всего сам. Есть какое-то другое препятствие, выше по течению. Это из-за него вода течет не туда, куда хочет, а туда, куда может. Это из-за него затор и болотце.
И Гипатия пошла вверх по течению. Если внимательно слушать воду, она тебе скажет, где ей неудобно. И да - почти сразу Гипатия увидела, что ручей на две части разделяет упавший свол. Но он был не поперек ручья, как деревья падают обычно, а вдоль.
- Нужен рычаг.
Гипатия пошла в дом и вернулась к стволу с пилой, ломом, секатором, большими ножницами для стрижки кустов, веревками, крючками, домкратом и ручной лебедкой. Это была Юная, но очень разумная Гипатия. Когда ты работаешь с идеями, у тебя всегда должны быть наготове все твои инструменты. Сначала Гипатия выстригла корни осин, которые вросли в старый ствол. Потом она расшевелила ствол: ломом, как рычагом, поворачивала его то чуть влево, то чуть вправо. Повернет немного свол и положит ему под бок камень, чтоб вода протекала, и чтоб ствол не вернулся в свое старое глубокое ложе. Сложенее всего было вытащить свол на берег. В воде старое дерево было легким, а на воздухе - неподъемно тяжелым. Это была долгая и гязная работа, но вот уже свол на пологом берегу ручья, и грязная Юная Гипатия с удовольствием смотрит, как легко и быстро бежит ручей.
- Смотри, какие чудеса, - сказала вдруг Гипатии кошка.
Гипатия обернулась. Кошка не отрываясь смотрела на ствол, и Гипатия машинально провела по нему рукой. Прикосновение Гипатий, знаете ли, раскрывает истиный вид любой вещи. Старая кора облетела, как пепел, и мертвая черная древисина показала свою пугающую красоту. Старый свол, скрученый своим ежегодным движением за солнцем, был напряжен как трос танцора, весь в мышцах и в венах. В черной древесине, как в драгоценном обсидиане, струился свет. Если приблизить глаза, обсидиан раскалывался тысячами маленьких галактик в бесконечной мертвой пустоте.
- Дерево познания добра и зла, - безрадостно скзаала Гипатия.
- За что нам-то это? - ответила кошка, - все ведь так хорошо начиналось...
- И почему здесь? Должен же быть иудейский райский сад? Тропики, бананы, кокосы, финики и я не знаю там. Апельсины. А у нас дубы, сосны и черника.
- Дрейф матерков? - предположила кошка.
Гипатия не ответила. Она остожно обходила ствол, то приближаясь, то отдаляясь, как будто пыталась увидеть размер будущих неприятностей, которые ей дерево принесет.
- Очень внушительные размеры для яблони. И потом я не помню, кажется, яблони не крутятся за солнцем? Туи крутятся, вязы, тополя...
Ледяной ветер залетел в ущелье и угас. Как будто дерево ответило: не пытайся себя обмануть. Ты это ты, а я - это я. Гипатия рассердилась.
- Кошка, слушай. Добра и зла ведь нет? Есть ошибки заблуждения. Значит, это дерево чего?
- Дерева познания.
- Правильно. А познание, оно есть?
- Сложный вопрос. Если считать познание...
- Стоп! Что остается?
- Остается дерево.
- Правильно! Прекрасная черная древесина! Давай из нее сделаем скульптуру!
- Садового гнома?
- Нет. Мы же не в саду, мы в лесу.
- Лесного гнома?
- Лесные только эльфы бывают, гномы в горах. А скульптуру эльфа я не хочу. Красиво, но бессмысленно. Хочу со смыслом.
- Сделай ее двуликим Янусом. Догма и парадигма. И типа одна перетекает в другую.
- Не пойдет. Янус смотрит в прошлое и будущее, парадигма станет догмной, так что они обе рождаются в прошлое.
- Инь-янь?
- Нет. Парадигма становится догмой, но догма не становится парадигмой.
- А давай как у древних славян? Помнишь это: смерть на плечах у слепого? Догма и парадигма?
- Ммм, не знаю. Надо подумать.
Кошка и Юная Гипатия смотрели на ствол. Становилось прохладно, приближался вечер. Вдруг кошка сказала:
- Пойдем отсюда.
- Что?
- Пойдем отсюда, оставим все как есть. Пусть он стоит здесь, наслаждается своей красотой и мощью, а мы с тобой отсюда пойдем. Дня не прошло, как мы его вытащили, и он нас уже поработил. Никакой работы, одно любомыслие. Останемся здесь еще четверть часа - и всю вечность проведем, обслуживая его. Ручей почистили? Почистили. Уходим.
- Уходим, - согласилась Гипатия.
Она собрала инструменты, отмыла грязь с лица и рук, проверила, не забыла ли чего у ручья - стараясь даже не поворачивать лица в сторону прекрасного черного ствола. Кошка внимательно следила за Гипатией, потом они вместе пошли домой. Было уже почти темно, тропу было видно плохо. Сначала молчали, потом стали обсуждать работу на завтра: на старых картах тропа три раздваивалась у малиновой опушки, основную ветвь расчистили, а боковую не видно - заросла, завтра надо начать, а работы - неделя, не меньше. В начале августа созреет черника, туристы, хлопотнто, в сентябре надо дрова заказать на зиму, домик утеплить. Столько хлопот, столько хлопот. Ни минуты покоя.
А старый ствол драгоценного обсидиана с тысячей галактик внутри остался на берегу легкого веселого ручья тяжелым, мрачным и мертвым напоминанием о несуществовании ни добра, ни зла, ни познания.
Хэппи энд.
Другие наши сказки