В росинке на листе ландыша отразилось лицо полевой мыши, искажённое, словно в ёлочном шаре. Она недолго поразглядывала себя, а затем запустила лапки в своё отражение, чтобы умыться. Это была утренняя роса, не вечерняя, и мыши предстоял долгий хороший день.

Она родила и вырастила уже всех мышат, которых должна была, так что теперь она могла посвятить время тому, что выберет для себя сама. Зерна в норке было запасено вдоволь, и эта мышь даже не украла его, а обменяла со всем остальным миром: каждый раз, когда приходило время посева, она находила нетронутый кусочек плодородной земли и зарывала туда солидную часть зёрнышек из своих запасов. И после этого она с чистой совестью поживлялась на полях людей.

Да, конечно, взращенные ею злаки собирали не те самые люди, у которых она втайне брала себе пропитание. Зёрна с её маленького поля обычно склёвывали птицы – большие и блестящие чёрные вороны с толстым туловищем и маленькие, неприметные, сами похожие на мышек пеночки. Но всё равно совесть мыши была чиста – благодаря своим полевым работам она знала, что она не какая-нибудь тунеядка, что она отдаёт миру не меньше, чем берёт.
Возможно, именно поэтому эта мышь и дожила до столь почтенных лет: обычно мыши возвращали свой долг миру тем, что сами становились пищей для других зверей. Но наша мышь наивно этого не понимала и платила доброй матушке-природе по-своему, и потому Бог долго её щадил и принимал её дары, даже нисколечки не обсмеивая это маленькое создание. Среди всех других мышей эта мышь была мышиным Авелем.

В день перед этим утром мышь успешно закончила всю свою работу и теперь могла впервые в жизни позволить себе своеобразный летний отпуск, который не пересекался бы с отпуском по уходу за мышонком. И, заинтригованная, она теперь всматривалась в своё собственное сердце, так как ещё никогда не успевала подумать над тем, как проведёт свободное время. Ведь мыши живут моментом.

И вот она хотела было уже сделать то, что делают все чистые души, оказавшиеся в подобных обстоятельствах: просто собрать вещички и поплестись туда, куда глаза глядят, а глядели они туда, где пейзаж поживописнее. Но тут мыши пришла в голову внезапная идея: найти всех своих мышат, которые ещё семенят по полям лапками, и каждому передать свой секрет долголетия, который сама она усматривала в том, что каждое утро умывалась росой именно с ландыша, а не с какого другого цветка или травинки. И наша мышь отправилась в путь.
Полевая странница давно уже свыклась с тем, что ни ястребы, ни хорьки, ни кошки, ни лисы на неё не охотятся, а люди и вовсе будто бы не замечают, и потому она спокойно шла по открытой местности, не прячась в зарослях, расхаживая прогулочным шагом, а не пугливыми перебежками, как другие странствующие мыши, и блаженно озираясь по сторонам, наслаждаясь видом, подмечая всякий раз что-то новое.

Мышь задумала брести от одного крупного мышиного поселения к другому и везде высматривать своих детей. Всех их она ожидала легко узнать, и не только потому, что верила, что мать всегда узнает своих детей, даже если их более сотни, как у неё, но и потому, что все они, как и она сама, имели в уголке лица над правым глазом маленькую звёздочку – шерсть там была белого цвета, а не такого цвета спелых ссохшихся колосьев, как это обычно бывает у полевых мышей.

В первом же мышином поселении она набрела на большой переполох: об одном из входов в норы пронюхал прожорливый хорь, с другой стороны жилища затопило недавней грозой, и теперь срочно нужно было восстанавливать пол, потолок и стены, да ещё вдобавок люди на соседнем поле завели целый выводок юрких кошек. Так что все мыши суетились, пытаясь исправить сразу все беды одновременно, а по сути просто бегали туда-сюда и безостановочно пищали.

Странствующей старушке-мыши приходилось окликать и останавливать каждую, чтобы проверить, не её ли чрева это творение. В итоге она нашла одну из своих дочерей, и та, вне себя от радости, поскакала впереди по уютным подземным тоннелям к своей собственной норке, в нетерпении от желания показать свой быт и своих собственных мышат.

Эта молодая мышь была из одного из последних выводков старой мыши, и потому каждое новое прибавление в семействе всё ещё было для неё в радость. Она долго пищала о своём молодом, а когда старушка-мать рассказала ей о своём секрете с ландышевыми листками, кажется, даже не сильно обратила на это внимание. По крайней мере, она не отнеслась к этому духовному наследию и передаче опыта настолько серьёзно, насколько мать рассчитывала.
Тогда старая мышь сложила лапки на животе, опустила голову так низко, что её усы защекотали нежную кожу на её пальчиках, и глубоко вздохнула. Разговорчивая дочь сразу же перестала пищать и доброжелательно поинтересовалась: «Всё в порядке, мама?»

Старую мышь тревожили тяжёлые думы. Долгие годы она ожидала этого дня, полагая, что волшебные и легкомысленные дела придут сами собой, но теперь, когда день настал, оказалось, что единственное, что она смогла придумать – это вновь заняться своими детьми, многим поколениям которых она и так уже посвятила всю свою жизнь. Так неужели же единственный удел матери – это забота о детях, и без неё она уже не может стать самодостаточной и полноценной, потому что привыкла долгие годы думать только о том, что же ещё надо сделать для своих драгоценных мышат?

Тогда, возможно, теперь, когда она не могла уже больше родить, всем её земным делам пришёл конец, и пора признать это и попроситься в другой мир? Ну или, в конце концов, теперь можно посвятить себя тому, чтобы нянчить внуков… Внуки у такой плодовитой мыши всегда найдутся.

Бог услышал её мысли и стёр маленькую белую звёздочку над правым глазом у всех мышей на свете, которые её носили. Она поморгала глазами и поняла, что перед нею не её дочь – она просто обозналась. Это не так сложно, когда вокруг все только бегают и пищат. И тогда мышь пожелала молодой матери с её мышатами удачи и покинула это суетливое хитросплетение нор.

Она вышла на свежий воздух, встала на задние лапки, чтобы получше видеть головки цветов, качающиеся вокруг на всём лугу до самого горизонта, и подумала: «Пусть я пока ничего не понимаю в этой новой одинокой жизни. Но дети, наверное, подождут. Слишком уж сложно их отыскать во всех этих шумных мышиных городах. Я и забыла, какая это суета – когда много мышей собираются вместе. Вон там на небе белеет маленькая ранняя звёздочка. Может быть, мы с ней в родстве? Может быть, я её дочь?»