В зачарованном Лесу царила Тьма. Непроглядная, неподвластная глазу ни
человека, ни зверя, полная шорохов и неясных звуков. Густой и смрадный
туман поднимался от заболоченной почвы. Деревья стелились к земле,
кривые и скособоченные. Лес был еще жив, но тяжко болен.

Кто-то рассказывал, что в старые времена деревья свечами устремлялись
вверх, травы наливались изумрудным соком, всяк зверёк доволен был и сыт,
и всё было ладно да складно. Иные же говорили, что не было такого – и Лес
от начала времен был полон Тьмы, боли и кровавой несправедливости.

Надо тут сказать, что далеко не всех, живущих в Лесу, беспокоила Тьма и
болезнь Леса. Ведь в темноте удобно творить тёмные дела, не так ли? Вот и
пользовались её покровом те, кто был сильнее и злее. Прочим же
оставалось лишь смиряться. Все так привыкли ко Тьме, что не могли уже и
представить, что может быть иначе. Иной раз и те, кто был из Смиренных,
говорили, что таков порядок вещей, заповеданный то ли каким-то заезжим
предсказателем, то ли вообще Духом Леса, явившимся в виде горящего пня.
А уж Сильные и вовсе ничего не говорили, только ходили со всё более и
более важным видом, чувствуя свою безнаказанность и вседозволенность.

Если же кто-то и осмеливался высказаться о том, что с Тьмой надо что-то
делать, или что не дело это – делиться на Сильных и Смиренных, то над ним
в лучшем случае лишь потешались. Но постепенно Несогласных, как они
стали себя называть, становилось больше, они начали отдаляться от других
и воспитывать детей своих в этом духе. Но их души по-прежнему болели за
увязших в заблуждениях и Тьме родных.

Тогда и появилось пророчество о Воине, Величайшем из ныне живущих и
живших прежде, Бессмертном и Необоримом, Победителе тьмы и
Разрушителе всякого зла.

Старая Маха, которая изрекла пророчество, говорила, что явился ей образ
выше деревьев, твёрже скальной породы, яркий до боли в глазах. Но больше
ничего она не могла сказать о том, кого так ждали Несогласные. Известно
еще было, что придет тот, о ком было предсказано, с востока, из края холода
и охоты, где выживают лишь стойкие и сильные духом.

Но шёл за годом год, а Великого Воина так никто и не видел, и надежда
стала угасать. Иногда из-за Гор приходили высокие и мощные будто дубы
мужчины, и люди приободрялись, присматривались к ним, ждали. Но
ожидания оставались напрасны – среди них не было воина, способного
прогнать Тьму. По большей части среди них даже не было способного
захотеть прогнать Тьму.

Тьма меж тем множилась и распространялась по Лесу тлетворной язвой,
заползала в жилища людей, завладевала сердцами, порождая
разобщенность, недоверие, страх и боль. И даже те просветы, что
оставались еще несколько десятилетий, даже несколько лет назад, -
скрадывались несправедливыми лживыми «законами», которые внушали
предержащие власть Сильные. В законах говорилось, что Сильные и
Смиренные – совершенно разные по своей сути, должны с младенчества
впитывать разные знания о своём месте в мире, и одни должны вечно и
неизменно во всем подчиняться другим.

В те тёмные годы и прибилась к жителям Леса девчонка. Рожденная жарким
летом, из рода Аскания, она приехала с матерью издалека, но никто никогда
не спрашивал, откуда. За угольно-чёрные волнистые волосы и чересчур
свободолюбивый для Смиренных характер её прозвали Волной. Девчонка
росла в Лесу, но в отличие от привычных местных, она видела Тьму. Тьма
говорила с ней на зловещем щёлкающем подобно бичу чёрном наречии,
стенала ночами в окна их дома, заползала к очагу и показывала в пламени
страшные в своей реальности картины происходившего днём. Всю ту
несправедливость, что она порождала, Тьма не скрывала от девчонки, а,
будто похваляясь, смаковала в её присутствии.

«Ведь девчонка – не Воин», - насмешливо и лениво думала Тьма, - «Не ей со
мной тягаться. Да никому не тягаться со мной! У меня есть мои преданные
Сильные, в сердце каждого – моя частица. У меня есть мои слабые
Смиренные. Они будут терпеть вечно, пока стоит Лес. Так почему бы не
показывать некоторым, как я сильна. Они так сочно, так сладко истекают
болью и яростью».

Тьма просчиталась. Ярость и боль могут испепелить сердце, разорвать его
на куски. Но могут стать наковальней и молотом, которые сильное сердце
облачат в прочнейший доспех, а в руку вложат разящий неправду клинок.
Так Тьма сама создала оружие против себя. Но ей то было ещё неведомо.
Девчонкам свойственно вырастать, становиться женщинами и заводить
своих девчонок и мальчишек. В Лесу именно так все обычно и происходило,
все подчинялось круговороту событий и традиций.

Но не такова была Волна. Хоть и любила она детей, своих заводить не
спешила, а нередко проводила время с чужими. И дети отвечали на её
любовь своей, играли с ней и понемногу впитывали её бесхитростную
прямоту, которая заключалась лишь в том, чтобы называть все вещи своими
именами: зло – злом, несправедливость – несправедливостью, лживые
«законы» - условностью, всех людей равными, а Тьму называть Тьмой.
Кто-то смеялся над ней и не принимал всерьез – чего стоят слова из уст
Смиренной? Что они могут изменить? Многим же было не по нраву, что так
откровенна была Волна с детьми.

«Это подрывает устои нашего Леса!» - роптали одни.

«Позор! Это всё потому, что она не такая, как мы», - шептали другие. - «Если
бы она подчинилась, склонила непослушную голову, научилась терпеть и
рожала детей, то быстро бы излечилась от этих опасных идей!»

Шепотки эти множились и дошли до самой Тьмы. Хоть и не верила Тьма, что
хоть кто-то сможет одолеть её – а точно уж не подросшая девчонка, которая
вовсе не великий Воин, - по нраву была ей власть, не хотела она рисковать.
Потому отправила верных и верховных слуг своих, чёрных Порождений
лесной чащи, за Волной.

Велика была власть Тьмы, но послать Порождений без причины – значило
бы признать, что права Волна, и правду она говорит. Вот почему не прямой
дорогой, а окольными путями шли к Волне Порождения, сочиняя наветы,
путая искусно правду и выдумку, так что и тем, кто лично Волну сызмальства
знал, сложно было эту мешанину распутать.

Так вышло, что в ту пору Матушка Волны была в отъезде. А все близкие
подруги девушки – и вовсе за Дальними горами. И когда никого из местных
не осталось перед Волной, все отступились, будучи смущёнными умом иль
опутанными страхом, забрали Порождения девушку в чащу, и деревья
сомкнулись за ними. И только любимая Кошка девушки тихо проскользнула
меж ними, исчезнув под покровом сгущающейся тьмы.

Потеряли Волну подруги. Не знает Матушка, где ее дочь. Ещё пуще
сгустилась Тьма над Лесом. Завывает во сотню злобных глоток, похваляясь
своей силой, бахвалясь своей безнаказанностью:
– Кто сразит меня? Кто меня одолеет? Нет на меня управы, нет на меня
вашего Воина! Никого нет меня сильнее! Я изначальна! Я истина!

И пошло всё дальше по накатанной, будто и не было просвета, будто и не
было Волны, животворною своею мягкостью омывающей людские сердца.
Только Матушка плачет в опустевшем доме, только подруги грустят за
Дальними горами, только дети, полюбившие девушку, бродят вновь
неприкаянно.

Перебирает матушка немногое, что оставили в доме из вещей девушки
Порождения, её похитившие. Разноцветные бусинки, сверкающие камешки,
яркие полотна, - ведь всё, что создавала Волна, было словно в противовес
Тьме цветным и радостным. Напоминала она окружающим, что раньше небо
было цветом будто подсвеченное крыло ночного мотылька - голубым. А заря
красила небо в цвет нежных болотных ягод. Но любимым цветом Волны был
тот, что оставляет сладкая пыльца цветка на ладони. В сиянии своём он был
полностью противоположен Тьме.

Стылым вечером сидела Матушка одна, горюя о дочери своей, потерявшись
средь безрадостных дум, страхов и сомнений. Но тут в окошко поскреблась
серая лапка. То любимая Кошка Волны вернулась домой да принесла
закреплённое на шёрстке своей послание.

Послание то было вышито по рубашке нательной чёрным длинным волосом,
говорилось в нём, что Тьма удерживает Волну в самой зловещей сердцевине
зачарованного Леса, в клети из сплётшихся кронами ив, в полном беззвучии
и бесцветии. Но не собиралась сдаваться девушка, не покорилась она Тьме.
И просила Матушку отправить весточку своим верным подругам за Дальние
горы, чтобы прислали они ей что-то, что оставила она у них.

Тут же Матушка отправила Ночную птицу за Дальние горы. Но – хоть и по
воздуху, – долгой была и непростой дорога.

Выпал и растаял черный снег, начали распускаться черные листья на черных
деревьях – казалось, ни осталось никакого места для цвета, света и радости
в Лесу, поглотила Тьма всё и стала почти такой же всесильной, какой была в
собственных глазах.

Близился День Весны, когда должны были сочетаться Смиренные и
Сильные.

Но чем ближе был День, тем сильнее волновался воздух. Меж деревьев
стали мелькать просветления, похожие на росчерки пера, если было бы
перо, способное писать по небу белыми чернилами. Травы сбросили
паутинную серость и воспряли вверх, звеня и переговариваясь в
воцарившихся сумерках. А потом наступил день, когда потянуло свежестью и
терпкой солью из самой чащи Леса.

Тут-то спохватилась Тьма, что не всё идёт так, как она задумала, и
заспешила в чащу, впереди себя спустив свору своих чёрных Порождений и
злых приспешников. Но как ни пыталась она стелиться по земле привычными
клубами смрадного тумана, полы её плаща рвал усилившийся свежий
дерзкий ветер. Гнал он прочь болотный смрад, срывал с больных деревьев
чёрные листья, а самые гнилые и кривые выкорчёвывал с корнем, давая
место притаившимся у земли молодым побегам. Пока наконец,
зародившийся тихим шёпотом ветвей, ни перешёл он в ураган невиданной
мощи, выталкивая прочь из Леса все чёрные Порождения и прогоняя до
самого Крайнего моря.

Вернув Лесу цвет и запах, ураган подарил ему и голос. Свист, гул и рокот
зазвучали под сенью деревьев. И были они так сильны, что люди
прикрывали свои уши руками. И тут будто пробудились к жизни певчие птицы
и дикие звери, ставшие за время царствования Тьмы неслышными и
невидимыми.

Где же сама Тьма? Что случилось со злодейкой? Успела ли она добраться
до своего оплота в чаще? Скатилась ли в Крайнее море вместе со своими
Порождениями? Нет. Вот она, прячется за кочкой и думает, как бы ей
спрятаться в кротовью нору под землей, затаиться, переждать и вернуться.
Но замыслам сим не суждено будет воплотиться.

Попрятавшиеся по домам и пещерам люди стали выбираться на Свет. Свет
– вот противоположность Тьме. А они уж и забыли, каков он. Или не знали
никогда?

– Кому же мы обязаны случившимся? Кто наш спаситель? Верно, это тот
Воин из пророчества старой Махи! - зазвучали вразнобой голоса.

– Где же он? Где Величайший из ныне живущих и живших прежде,
Бессмертный и Необоримый, Победитель тьмы и Разрушитель всякого зла? -
радостно загалдели жители Леса. – Где тот, кто выше деревьев, тверже
скальной породы и ярок до боли в глазах?

«И где же моя Волна?» – с беспокойством и тоской подумала Матушка,
бережно держа на руках серенькую Кошку.

Никто не слышал шагов, подобных раскатам грома, никто не видел над
деревьями силуэта молодого великана, просто внезапно осветило поляну,
где собрались жители, нечто столь яркое, что обычный Свет, который только
познали они, был пред ним также блекл, как перед ним самим блекнет Тьма.
Яркость эта была того цвета, что оставляет сладкая пыльца цветка на
ладони.

– Это Солнце! – крикнул кто-то, вспоминая давно позабытое слово.

Но солнце обрело человеческую фигуру, напоследок пронзительно
вспыхивая и распространяя запах терпкой соли и нагретого песка – запах
моря.

Люди поняли, что явился им тот, о ком говорили пророчества. В пышущих
золотым жаром латах и с копьём в руках стоял он на краю поляны. Громкими
криками и чествованиями приветствовали его, и только Матушка Волны
молчала и пристально смотрела на незнакомца.

Но стоило рыцарю поднять забрало, как крики смолкли и недоумение
разошлось кругами по толпе.

Ведь Воином оказалась никто иная как Волна! Острижены пышные волосы,
заострились красивые черты лица, но без сомнения это она.

Как такое могло быть правдой? Девчонка, выросшая в Лесу, у всех на глазах.
Отличная от других, но – чтобы героиня? Значило ли это, что не разглядели
они в ней Воина – Воительницу! – из пророчества? Сами отступились и
отдали ее Тьме? Или собственные глаза обманывают их?
Сомнения и неспокойная совесть заглушили ликование. И только Матушка
радостно бросилась навстречу дочери.

Этот-то момент выбрала Тьма, чтобы нанести роковой удар.
«Эта девчонка?! Это ошибка, ей нет власти надо мной!» – с чёрным
кинжалом в руке выскочила Тьма из своего укрытия, метя не в девушку, но в
её мать, чтобы, воспользовавшись замешательством и горем, погрузить
жителей в зачарованный сон и вернуть себе правление.

Так и провалился злодейский план – пригвоздило Тьму к земле брошенное
твёрдой рукой огненное копье, прежде чем осуществила она своё
намерение. Оплавляясь и растекаясь подобно огарку свечи, сгинула Тьма
навеки.

Воссоединилась любящая семья – Волна, и Матушка, и Кошка.
Но ложью было бы сказать, что всё стало как прежде: ведь раньше Лес был
болен, а люди не знали ничего, кроме Тьмы. Теперь же они стали познавать
Свет.

А ещё они узнали, что за мягкостью волны скрыта первобытная ярость моря
– твёрже скальной породы и выше деревьев.