Было королевство Державия настолько процветающим и богатым, что в нём имелся не только придворный конюх, но даже и придворный пуконюх – должность, честно говоря, незавидная. И так велик был сам королевский двор, что несведущие люди, бывало, заплутают и на вопрос: «Это конюшня?» получат будто бы издевательский ответ: «Нет, это пуконюшня!» и соберутся было побрести обратно, пережёвывая свою обиду, как добродушный пуконюх вежливо добавит: «Конюшня – следующая дверь направо».

И всем было известно, какое привидение обитало в конюшне – это был призрак портного, шьющий военную форму для трагически погибшего конного отряда королевского полка. Форма эта была особая, наградная, ведь их всех в очень лестных речах обещали повысить, прежде чем отправили на верную смерть. А потом король Державии взбесился, что придворный портной, услышавший эти речи, и правда принялся расшивать для тех молодых ребят новую форму, как будто бы непонятно было, что она им никогда не понадобится. В представлении его величества солдаты и должны были быть туповатыми, а вот портной ни в коем разе тупым быть не должен. Ведь «солдаты» рифмуется с «туповаты», а «портной» «дружит с головой».

Поэтому король проткнул этого портного шпагой, и тот отправился дошивать обещанную конному отряду новую форму туда, куда – он верил – они когда-нибудь да вернутся, то есть в конюшню. Так что всем было известно, какое привидение обитало в конюшне. Но вот что за призрак поселился в пуконюшне, да и был ли там вообще таковой – этого пока ещё в королевстве Державия не знал никто.

Самые первые предположения на этот счёт начал строить придворный композитор. Звали его Бахромантик, потому что всю его одежду с ног до головы усыпала приятно болтающаяся бахрома, словно бы он обрядился в подрагивающую перед открытым окном старенькую пурпурную занавеску. Он подумал: «В каждом помещении нашего славного дворца и его окрестностей имеется своё привидение со своей романтической историей. И только лишь одна пуконюшня ото всех отстаёт. Не потому ли, что жители дворца считают, будто от этого здания веет чем-то негостеприимным? Но странно – ведь у соседствующей рядом с ней конюшней свой призрак есть, а запахи-то у них практически не различаются». Вот так и думал Бахромантик, и всё гадал, гадал, кем же этот призрак может быть.

В конце концов он дошёл до того, что в одиночку отправился на пуконюшню ночью, чтобы этого призрака так сказать застать. Но, хоть он и провёл там не один час, но так никого и не увидел, хотя после этой ночи он вернулся иным. Поговаривают, что именно тогда он написал свою самую лучшую фугу.

Не обнаружив призрака на рабочем месте, Бахромантик решил его придумать. Собственно, на то он и композитор. А раз и в музыке есть композиция, и в живописи, то почему её не может быть и в сложном деле изобретения призраков?

На роль нового дворцового привидения Бахромантик рассмотрел множество воображаемых кандидаток и кандидатов. Среди них были: главный придворный парфюмер, который когда-то, шатаясь по двору в своих мыслях, случайно забрёл на пуконюшню и сразу же в состоянии аффекта вырвал себе нос с корнем, чтобы не ощущать этот запах, и затем умер от потери крови. Придворная дама, встретившая пуконюха вне его рабочего места, влюбившаяся, вышедшая замуж и затем застрелившаяся из ружья, когда молодой супруг вечером в день свадьбы впервые показал ей свой пропуканный дом. Толстозадый барон, который однажды, решив насолить пуконюху за соблазнение этой самой дамы, в которую он сам метил, слишком сильно пукнул, и у него оторвалась селезёнка. Юный принц, мечтавший сбежать из дворца и укрывшийся на ночлег в этом самом месте как в единственном, где его никто не захочет искать, но не переживший ночь и под утро задохнувшийся от газов – как раз тогда, когда у пуконюха начинается новая смена. И, наконец, сам пуконюх, повесившийся на пропуканных панталонах бывшего старика-короля, страдавшего метеоризмом в его самой космической стадии.
На этом месте, возможно, следует рассказать вам и о техническом устройстве этой достославной державной пуконюшни. И было оно весьма и весьма хитрым, хотя и на вид очень простым.

Началось всё с того, что однажды король решил, что не потерпит больше запаха пуков у себя во дворце. Однако же придворный врач сообщил ему, что при нынешнем дворцовом питании люди просто не могут не пукать, даже если они генералы или прекрасные дамы, даже если их повысить или наоборот сослать в темницу. Тогда тот король повелел питание срочно изменить. Но новая еда настолько не понравилась как его слугам, так и знати, что они уже почти готовы были объединиться и устроить мятеж.

Тогда ситуацию спас один-единственный достаточно храбрый и при этом достаточно смышлёный человек – воистину редкое сочетание качеств. Он разработал специальное устройство, одинаково легко встраиваемое в любое бельё, единственным назначением которого было собирать все выходящие газы в себя. Раз в несколько дней устройство заполнялось (скорость определялась исключительно степенью усердия кишечника его обладателя) и тогда заменялось на новое. А вот старые, заполненные маленькие резервуары как можно скорее сносились в пуконюшню – единственное помещение во дворе дворца, в котором теперь пахло, как раньше. И разгребать их все должен был несчастный пуконюх. Что он с ними делал – никого не касалось. Мог и закопать, мог и сжечь, мог и при желании продать где-нибудь на чёрном рынке – если, конечно же, на такое добро найдётся покупатель.

Единственное условие – чтобы ни одна струйка зловонного воздуха не выходила за пределы пуконюшни. А чтобы мотивировать бедолагу как можно скорее разгребать свои завалы, каждого пуконюха по традиции принуждали жить именно на этом своём рабочем месте.

И вот однажды, пока несчастный пуконюх тщетно пытался заснуть, а Бахромантик вдохновенно придумывал для него всё новое и новое привидение, при дворе появился тёмный и мрачный генерал. Поговаривали, что он прибыл с самой дальней оконечности государства, где война идёт уже много сотен лет и за это время линия фронта не продвинулась ни на йоту ни в ту, ни в иную сторону, вот насколько это был хороший генерал и вот насколько плохой, и именно потому он и был настолько мрачным.

А появился он с неким заявлением. Дело в том, что новости до той оконечности государства доходят очень медленно, и он только что узнал об учреждении придворной пуконюшни, хотя появилось это заведение уже несколько десятков лет назад. Узнав, он сразу же проскакал несколько дней во весь опор без сна и пищи, чтобы, как он выразился, «немедленно остановить это безобразие».

«Вы разбазариваете ценнейшие государственные ресурсы», – так сказал мрачный генерал. Он не боялся нагрубить даже королю, потому что знал, что от него король стерпит что угодно, лишь бы не увольнять его и не сталкиваться с необходимостью самостоятельно впутываться в дальнюю затянувшуюся войну. «Вы разбазариваете ценнейшие государственные ресурсы. Сначала Ваш человек совершил великое открытие, явил свету прорывное изобретение», – этот генерал умел экономить время и свои умственные усилия и поэтому всегда говорил готовыми фразами, которые, как был уверен, работают. «А Вы? Что делаете с таким трудом добытым материалом Вы? Отдаёте в полное распоряжение какому-то одинокому олуху, которому он и самому не нужен! И это вместо того, чтобы использовать это достижение как оружие! А Вы не подумали, что его могут использовать против нас наши враги, стоит только в один прекрасный день пуконюху догадаться им его продавать?» – и он так пугающе сказал слово «прекрасный», что королю Державии показалось, что вообще ничего прекрасного во время этого момента не было – нигде, во всём огромном мире. «Что, если они Вашими же стараниями доберутся до Ваших стен? Об этом Вы не подумали?»

В тот же день испугавшийся король внял этому зловещему предупреждению – пуконюха казнили и избрали и назначили из числа его безутешных родственников нового. А все наполненные зловонными придворными газами миниатюрные едкие бомбы отныне начали отправлять прямиком на фронт в больших газонепроницаемых телегах.

И с того самого времени тонкая линия между лагерями армий двух непримиримо враждующих государств начала медленно, но верно отодвигаться всё дальше от королевского дворца. Никакого иного оружия не потребовалось, и враги славной Державии даже не сразу заметили, что отступают. «Наши» распространяли по линии фронта в высокой траве маленькие незаметные мешочки с газом – безвредным для здоровья, но всё-таки неприятным. И те «не наши», которые находились к этим мешочкам ближе всего, постепенно начали сторониться. Они просто уходили вглубь лагеря – придумывали себе какое-нибудь дело или вдруг решали с кем-нибудь там поболтать. И они просто постепенно передвигали свои кровати, костры и палатки всё дальше и дальше вглубь своего собственного государства.

Мрачный генерал был умён. Поэтому, чтобы его противники не замечали подставы и подольше оставались в заблуждении, что они всё ещё остаются на одном месте, он велел своим солдатам по ночам пересаживать деревья, передвигать камни и перенаправлять реки – каждую ночь на несколько миллиметров. А из столицы продолжали исправно приходить обозы со зловонием, распространявшимся из королевского дворца. Вскоре солдаты наловчились в изменении ландшафта настолько, что научились двигать горы и даже переставлять звёзды – каждую ночь на несколько миллиметров. И, ну конечно же, они каждую ночь на несколько миллиметров перемещали свой собственный лагерь.

И вот однажды наступило утро, когда враги зловонной Державии увидели на рассвете на горизонте сверкающие шпили своей собственной столицы – прямо за своими спинами. И как же они поразились! Им показалось, будто всего за ночь волшебная сила перенесла их через многокилометровую травянистую пустошь, хотя, конечно же, это были они сами, долгие годы с каждым днём по чуть-чуть уступающие пространство в остальном не такому уж сильному врагу, от которого попросту исходило зловоние, доставлявшее им дискомфорт. Зловоние, с которым они предпочитали не связываться, а лучше просто чуть-чуть передвинуть свои вещи, потесниться и уйти. И в ту же ночь их благоухающая цитадель была разгромлена. Враги из Державии больше не мелочились и употребили всю свою долгие годы скапливающуюся за лагерем вонь, чтобы навсегда задушить благоухание свободы. И всего через несколько лет об этом было доставлено послание королю.

В тот же вечер при дворе Державии учредили большой, да попросту грандиозный победный праздник: чествовали всех казнённых пуконюхов, повышали всех убитых солдат, а затем поздравляли и ещё раз повышали. Правнук того самого Бахромантика сочинил особую победную фугу. Призраку когда-то убитого королём портного заказали новую военную форму – теперь уже не ради использования, а просто чтобы красиво висела. Бальзамированные останки того самого мрачного генерала, который придумал гениальный победный план из того, что, так сказать, имелось, торжественно разместили на главной городской площади. «Если теперь кто-нибудь из простолюдинов скажет, что двор производит только пуки, я больше не обижусь», – поздравляли придворные друг друга. «Это была наша общая победа! – говорили они. – Каждый выложился изо всех сил». И в честь настолько великого события каждому при дворе было разрешено на пару минут вытащить из штанов собиратель для газов и один-единственный раз – первый раз в своей жизни – свободно пёрнуть.